Одно время мне приходилось подолгу бывать в Катскильских горах, даже появились хорошие знакомые о которых я и хочу вам рассказать. Дело было в конце декабря. В это время года там рано темнеет. Пальчиковые озёра уже замёрзли и северный ветер почти не приносит влаги. День, с которого я начинаю свой рассказ, был ясный без ветра и к вечеру тучи не скрыли от взора окрестные горы. Лучи заходящего зимнего солнца имели розовые и фиолетовые тона, которые плавно переходили в тёмно-синие. Небо не стало бездонно черным и лучи звёзд на этом фоне не казались холодными. Отдельных деревьев на склонах гор не было видно и чёрная густая полоса леса казалась огромным подносом на котором покоились розоватого цвета заснеженные вершины, походившие на взбитые сливки для рождественского стола. Это самое хорошее время для художника . Такая подсветка позволяет создавать цвета на картинах, вызывающие у смотрящего чувство благодати, откровения и возвышенности. В таких картинах нет места техническому авангардизму и духовной небрежности. Они сродни Федоровским иконам, только сюжеты из нынешней жизни.
Мой знакомец, как обычно, работал дома по вечерам. Когда медленно текущая из окна темнота почти заполнила студию Антонио, посмотрел за окно, потом на настенные часы, немного подумал, сделал ещё пару мазков на холсте, отложил кисть и стал вытирать руки о кусок грубой ткани. При лампе дневного света рисовать он не любил, так как цвета становились обыденными, без лёгкого налёта поэтичности. Всё же он творил, а не работал на тиражную компанию. Он не понимал художников, которые работают поточным методом, одни грунтуют, другие рисуют горы, третьи небо и так далее. А результат каков? Коллективный труд продается за 40-50 долларов на выставке в какой нибудь гостинице возле аэропорта. Ни одна галерея такие работы не принимает. А его работы принимали две галереи в Манхеттене и он этим гордился.
Антонио взял карандаш и быстро записал пришедшие на ум строчки в блокнот., которые будут основой следующей его картины:
