– Шаг прибавь, чего еле плетешься? – не унималась домоправительница, сворачивая к кухне. Не успела я вслед за ней войти под низкую арку, как тут же увидела Златку. Та сидела в темном углу и чистила овощи. Соседка подняла на меня глаза и расстроенно вздохнула. Вид у нее был такой больной и несчастный, а царапины на шее выглядели так устрашающе, что у меня от жалости сердце дрогнуло. А потом зло взяло. Что ж за зверюга наша домоправительница? Неужто у нее совсем души нет? Глядя на Златку, любой поймет, что ей плохо, а этой бабе все неймется.

– Как с картошкой закончишь, фасоль переберешь, – заявила Салта, шваркнув мне под ноги плетеную корзину для очисток. – А потом вымоешь всю кухню и кастрюли до блеска начистишь. Не успеешь до утра – можешь собирать вещички.

Старшая взглянула на меня своими змеиными глазками и повернулась к Златке.

– А ты не рассиживайся без дела, тебе еще плиту отмывать.

Златка только вздохнула, а кухарка Богдана – полная, сдобная, похожая на румяную краверскую булочку, сочувственно посмотрела на нее и громко шмякнула на разделочную доску шмат сала. На плите стояла большая кастрюля, из которой шел острый аромат мясной требухи, видать, на завтра на обед кранецкая похлебка будет. Ее всегда на сале готовят.

Живот громко заурчал от голода.

– Чего застыла? Особое приглашение нужно? – рявкнула Салта, и я аж вздрогнула.