-Маруся… Маруся моя… Я не смог. Ничего не смог, родная моя! Жить теперь не зачем.
Он распрямился и посмотрел в небо, в закатное небо в лиловых тучах. Ветер трепал его черные волосы, красивое лицо исказила страшная боль, черная, неизбывная, которую никакое время не способно излечить…
-Нельзя заставить сердце забыть такую любовь. Никак, Мусенька…
Мрак снова сгустился, и я слышала его голос. Тихий, печальный с еле слышной ноткой надрыва.
-Много, очень много раз я раздумывал о том, что, возможно, я смог бы вернуться в Россию, сюда, к Марусе. Это было практически невозможно, ибо я стал невыездным. О, да, можно сделать липовые документы и выехать. Но я бежал, понимая, что меня винят в гибели Соболевского. Значит, винит и она. Я стал здесь преступником. И не просто воришкой каким-нибудь, а японским шпионом, которому один путь – расстрел… Бежать вместе с Марусей, если бы она поверила мне? Тогда и она оказалась бы под ударом. Поймали бы вместе со мной и так же расстреляли. И я даже не уверен, что мы смогли бы найти убежище где-то в другом городе или деревне. Это здесь меня еще знали и доверяли. А для остальных я враг. Все в этой стране считали Японию вражеской страной и не зря, конечно… Всю свою жизнь, Мусенька, не давали мне покоя лишь два вопроса – что стало с Марусей и то, что я так ничего и не сделал, что бы добраться до нее. Разум твердил мне, что выхода не было, что все кончено и я бессилен, но сердце рвалось на части, крича – посмотри на кольцо! Смотри на него, несчастный – ты бросил свою жену!! А кто знает, может, и ребенка своего…