-Да, очень хорошо, доктор… — тихо ответила я. – Простите нас!

— Мне не за что вас прощать, деточка. Я ведь гость в этом заведении.

Он поставил стул рядом с моей кроватью и сел на него. Кирилл молниеносно подал ему папку, видимо, с моими результатами обследований.

-Да-да, спасибо, дорогой мой… Я, конечно, человек очень старой закалки, старомодный, наверное. Но я имею дело с человеческими сердцами и очень хорошо знаю, что с ними делают огорчения и стрессы. И я весьма наслышан о том, что вчера произошло. Вы, уверю я вас, выбрали самый действенный способ для снятия стресса. И в вашей ситуации ничего лучше и не придумаешь. Это я вам, как кардиолог говорю. Так что, не переживайте, меня нисколько не сердит ваше нарушение режима, тем более, что командует здесь Кирилл Владимирович, а он за вас просто горой стоит. Так оно и понятно! Мало того, что вы спасли ему жизнь, да видно, еще и очаровали порядком…  Простите меня, господин…

-Симосава, — подсказал Кенджи. – Поверьте, я знаю, КАК Нигаи может очаровать!

-Не сомневаюсь! А почему Нигаи?.. Вас ведь Марией зовут? – обратился доктор ко мне. – Кстати, прошу прощения, меня Аркадием Францевичем звать.

— Очень приятно, доктор! А Нигаи – так звучит мое имя на японском.

-Интересно… Я лишь хотел сказать, как мужчина, хоть и довольно пожилой уже — вы так привлекательны, что я ничему здесь не удивлен. Это совершенно искренне! И я очень рад этому, ведь вы под такой защитой теперь, под какой не посчастливилось оказаться вашей бабушке, Марии Николавне. О, да, я слышал об истории вашей семьи и даже, будучи подростком, видел ее! Мой отец был тем доктором, который обследовал Марию Николавну после ее слишком запоздавшего обращения к нему… Редкой красоты была женщина! Даже не верилось, глядя на нее, через что ей довелось пройти. С большим вкусом, прекрасно, хоть и совсем не дорого одетая, с гордо поднятой головой, чудесными прозрачными глазами, в которых, к сожалению, при всей ее милой улыбке, пряталась неизбывная тоска. Такая черная и горькая, так глубоко застрявшая, что никакими слезами не вымоешь!.. Может быть, именно тогда, увидев Марию Николаевну Соболевскую – в городе ее так, почему-то, и называли, хотя, уже много лет она была Вишневой – я, еще мальчишка, по сути, понял, что значит по-настоящему красивая женщина. Хотя, было ей тогда уже за пятьдесят. Впрочем, настоящую красоту годы не портят, уж поверьте!… Однако, вскоре она умерла, ваша бабушка. Ее порок сердца уже невозможно было исправить, слишком поздно она обратилась, слишком изношено оказалось сердце… Но это очень старая, длинная и грустная история…