-Пожалуйста, Андрей Петрович! – перебила я, всхлипывая.

-Машенька, прошу вас, успокойтесь!.. Никуда ваш Кенджи не денется!

И тут, после этих его слов, которыми Петрович безо всякой иронии совершенно искренне утверждал, что Кенджи мой и останется со мной, вся моя боль хлынула из меня неостановимым потоком слез. Я больше не могла говорить, умудрившись лишь услышать, как Петрович прокричал в трубку:

-Я еду к вам, Машенька!

И отключился. А осталась сидеть с телефоном в руке, застыв и ничего не соображая. В себя меня привел стук в дверь. Я швырнула телефон в другое кресло и бросилась открывать, словно, Петрович мог привезти с собой Кенджи. Но, конечно же, он вошел один.

-Сумасшедший сегодня вечерок! – вздохнул Петрович, заходя. -Угостите меня коньячком, Машенька?.. Господи, да что же с вами такое?? На вас просто лица нет! А то, что осталось, все в слезах. Пойдемте, выпьете, со мной!

И Петрович потащил меня в гостиную, усадил в кресло.

-Давайте-ка, успокаивайтесь, Машенька!

Он налил мне в рюмку коньяку, налил себе и, не чокаясь, выпил.

-Я поем немного? Вы не против? И пейте-ка, не увиливайте!

-Ешьте, конечно…

Я выпила и тоже закусила, запила соком и достала сигареты. В последнее время я стала реже курить, хотя Кенджи никогда даже не намекал мне на то, что ему это не нравится. Сам он курил, но редко, в основном, на съемках. Говорил, что это помогает ему думать…

-Значится так, Машенька! Если вы смогли немного успокоиться, я вам сообщаю, что Кенджи почти сразу после моего ухода от вас позвонил мне и из его английского я кое-как смог понять, что у него что-то случилось в Японии. Что-то, связанное с авиакомпанией и что-то, что без его непосредственного участия решиться не сможет. Он просил, что бы я скомандовал о срочной подготовке его самолета к вылету, а я предложил лично отвезти его в аэропорт. Он был очень благодарен мне. Но всю дорогу разговаривал с кем-то по телефону по-японски. Очень, надо сказать, озабоченный у него тон был! Видимо, и вправду что-то серьезное. А в аэропорту, прощаясь со мной, он сказал, что не мог попрощаться с вами, ибо тогда не смог бы улететь. Поэтому, он просил передать вам, что очень сожалеет.