Но что эти подкупы? Что эти угрозы и даже шантаж, когда речь идёт о благе Маары? – так рассуждали далёкие от людских сердец владыки, писавшие законы.

            Бывало всякое. И ловили, и карали дознавателей (с особой жестокостью, чтоб другим неповадно было!), но всегда находились те, кто таял от сумм, благ и слёз просителей, кто поддавался.

            Персиваль был не из таких. Человек-Персиваль чувствовал скорбь и невообразимую печаль, к тому же Леа Самто своей несгибаемостью был ему даже симпатичен, но закон! Закон! Против него показали. Друэн сделал это не под пыткой, не из страха, выдал лишь одно имя, которое знал… какие могут быть сомнения?

            Но горе матери и невесты Леа Самто всё равно трогали Человека в Персивале.

            А вот Дознаватель-Персиваль ответил:

–Закон разберётся. Если вы потворствовали сокрытию такого преступника, как Леа Самто, вы будете считаться в равной степени виновными!

            Мать зарыдала. Невеста – молодая красивая девушка с открытым и ясным взглядом обняла её и сухо сказала:

–Луал и Девять рыцарей Его проклянут вас за такую подлость!

–Закон на земле стерегут дознаватели, – ответил ей Персиваль, – после смерти я к услугам Луала.

            Они ушли. Объединённые общим горем, не верящие в то, что их сын и жених преступник, но допустившие в своё сердце сомнение: а вдруг?

            Проклятое «а вдруг?», едкое «а если не знали?», невыносимое «но если…» – и прочие отблески недоверия. Не могут же дознаватели так ошибаться? Или могут? А может ли ошибаться любящая женщина? Может ли быть слепа мать?