–Эта служебная записка недействительна.

–Одно пятно! – взмолился Маллеус.

–Согласно пункту шестому седьмого параграфа «о документации Дознания» Устава Секции Маары, документ, имеющий помарку, описку, загрязнение, смятость или иное повреждение… – холодно отозвался Мальт, а Персиваль на всякий случай отодвинулся и за спину сунул переданный ему от Маллеуса протокол допроса Жанбо – там было много помарок и опечаток, ещё в процессе допроса у Друэна пошла носом кровь, на листы попало…

–Я перепишу! – скрипнув зубами, пообещал Маллеус, вырвав свою служебную записку из рук Мальта.

–Жду к полудню, – сухо ответил Мальт и, кивнув Персивалю, вышел.

–Чтоб он сдох! – сплюнул Маллеус ему вслед. – Вот упырь!

            Персиваль решил не отзываться и поспешил прочь – у него был допрос.

***

            Леа Самто был несгибаем. Он твердил, что не виновен и Персиваль изрядно утомился. По-хорошему, нужно было бы обратиться в Судейство, и те должны выдать разрешение на пытки, и тогда придут палачи, чтобы вырвать признание и имена сподвижников-предателей.

            Но неужели вся мощь закона не справится с одним человеком? —  нет, справится. С любым справится.

            Подавать прошение, имея лишь одно доказательство – дохлый номер, да и когда они его рассмотрят? Бумажку пока со стола на стол передвинут…

            Персиваль же уже видел блестящее разоблачение и своё повышение, а для этого Ле Самто должен перестать упрямиться, а значит – пора ему в нижние камеры. Леа Самто провёл ночь в обычной камере и наутро Персиваль снова полюбопытствовал: не надумал ли Леа сознаться?