Должны мы целый день таскать белую пшеницу.
Полные корабли,
И зерно сыпется наружу,
А нас все заставляют таскать.
Во истину из меди наши сердца!
Кика подумала, что наверняка они должны были петь свою песню под скрип такой же старой качели. В ее скрипе она слышала плач этих носильщиков зерна, сломленных тяжелым несправедливым трудом, да и плач своей души тоже. Кика закрыла глаза.
— Кика Уилсон, — послышался негромкий призывающий голос сзади. — Ты принадлежишь мне. Я — твой господин.
Голос слышался настолько явственно, что Кика невольно обернулась. В густых клубах тумана она увидела красивейшее лицо незнакомца, какое только могло быть. Но глаза… В них можно было увидеть весь ужас, который существует на том или на этом свете. Если б глаза были зеркалом души, то глаза этого человека или нечеловека были бы кривым зеркалом.
Кика истерически закричала, вскочив с качелей, которые продолжали раскачиваться, издавая свое протяжное»скрип-скрип». Она еще раз оглянулась. Никого не было. Туман поглотил все видения.
«Я схожу с ума», — подумала Кика и помчалась к дому.
В голове стояло протяжное «скрип-скрип». Ее охватил ужас.
Возле дома Кика еще раз оглянулась. На качелях кто-то сидел, но кто это был, она разглядеть не смогла. «Скрип-скрип»… Кика быстро побежала к дому.
3
Шкатулка
«Какой бредовый сон!» — подумала Кика. Ей всю ночь снилось это прекрасное призрачное лицо в тумане. Но сон был тяжелым, страшным. Будто впреддверии чего-то. Какой-то опасности…
Будильник в виде кошачьей мордочки прозвонил, закончив мучительно-прекрасные видения. Кика открыла глаза, пытаясь вспомнить вчерашний вечер. А что такого особенного произошло вчера, ведь все вечера похожи один на другой! Ругань, унижения, побои — ад кромешный. Кика настолько привыкла к такой «веселенькой» жизни, что едва ли не получала удовольствие от побоев и оскорблений. Кика потянулась и взглянула на будильник — нужно было срочно бежать, скоро проснутся домашние. Лучше уйти пораньше, чтобы не слышать «добрых пожеланий» в дорогу. Кика быстро порезанные на коленях гранжерские джинсы и свитер в черно-красную полоску, как у Курта Кобейна. На скорую руку зашнуровав кеды и схватив сумку, она помчалась на улицу. Вдогонку ей раздавался храп Алекса. В животе неприятно сосало под ложечкой, но Кика решила держаться до последнего.
Туман не рассеялся. Где-то каркал ворон, одиноко сидя на ветке. Кика вздохнула свежий осенний воздух полной грудью. Золотая осень! С веток облетают, переворачиваясь в воздухе, желтые листья, хотя многие деревья еще стоят вполне зеленые. Но это ненадолго: щедрая осень все деревья наградит золотом. Прекрасная, мистическая пора. Кика любила осень. Любила туман. В нем было что-то таинственное, что и притягивало и устрашало одновременно.
Возле дома Кика заметила что-то торчащее из кустов. Она попыталась вытянуть это что-то.
— Мольберт и краски! — удивленно воскликнула Кика. — Вот чудеса! Откуда же здесь взялся этот мольберт! Нужно забрать на обратном пути.
Она засунула мольберт обратно в кусты и зашагала по вымощенной широкой дороге,усыпанной желтыми листьями.
— Смотрите, идет Кика Уилсон! — закричал Микки, который жил в соседнем доме. Он пристроился сзади, принявшись копировать сутулую походку Кики. Все хохотали. Кика сделала вид, будто пропустила этот хохот мимо ушей, но на самом деле на душе скребли кошки.
Дерзкая выходка Микки была не первой, да и не последней. С самого детства Микки издевался над ней и не упускал возможности побольнее ударить. Кику считали отсталым ребенком, хотя это было вовсе не так.
Микки, будучи еще мальчишкой, все время дергал ее за косы, а как-то в компании мальчишек даже обстриг ей волосы, а потом нацепил их себе на голову и бегал по двору с воплями: «я — чучело Кика Уилсон!»
Сколько же горьких слез пролила тогда несчастная девочка!
А тот случай, когда он разбил ей голову, выстрелив из рогатки! На затылке до сих пор красуется шрам. Нет, лучше не вспоминать, лучше все к черту забыть.
Микки был шалопаем с детства. Он стал грозой школы,считался авторитетом,а другие мальчишки его боялись.
Кика свернула, решив пойти по другой улице, чтобы оторваться от Микки и его компании. Но Микки, заметив это, помчался следом за ней, крича на ходу какие-то гадости. Вся компания увязалась за ним. В Кику полетели камни, больно ударяя по ногам.
— А ну, стой! — закричал Микки. — Все равно мы тебя догоним, Кика Уилсон, посмешище нашей школы!
Тут Микки споткнулся об чью-то ногу и упал.
— Следи за своим языком и контролируй каждое слово, которое вылетает из твоего маленького рта, похожего на куриную жопу! — послышался голос Кортни. Если Микки считали грозой школы, то Кортни считали грозой школы, только в женском обличии. Она не боялась самого черта. Кортни относилась к типу таких людей, от которых можно было ожидать всего, чего угодно. Именно эта непредсказуемость, возможно, и была ее изюминкой.
— Девочка, это ты следи за своим длинным и острым язычком, которым тебе придется у меня отсмоктать! — сказал, поднимаясь, Микки.
Кортни не стала долго ждать — сразу же стукнула обидчика ногой в промежность. Микки согнулся и издал глухой стон:
— Сучка, ты мне за это дорого заплатишь! — крикнул он ей вслед.
— Этот кусок дерьма еще получит свое! — злобно проговорила Кортни, поправляя рюкзак-лягушонка.
— Что ты, не стоило из-за меня ругаться с Микки, это ничем хорошим не закончится, — сказала Кика.
— Но этот ублюдок унижал тебя! — возразила Кортни.
— Я уже привыкла… — сказала Кика.
Кортни схватила ее за запястье и сжала: — Кто тебя полюбит, если ты не любишь себя сама, позволяя унижать!
— Я ненавижу себя. Вот бы умереть!
Кортни еще сильнее сжала ее руку.
— Только попробуй, я… Я из-под земли тебя достану, слышишь?!
— Пусти, мне больно! — Кика вырвала покрасневшую руку. Какое-то время они шли молча.
— Вчера я видела призрака… — проговорила Кика.
— Не рассказывай фигни!
— Я видела его. Он вырос из тумана. Скрип качели не утихал полночи. Возможно, это кто-то из покойных жильцов нашего дома не нашел себе пристанища ни в аду, ни в раю и его душа осталась неприкаянной… Я читала об этом….
— Да ты повернутая! — Кортни зашла за угол, чтобы закурить.
— Может быть, но лучше бы меня забрало в мир иной это привидение, чем такая жизнь!
— Осторожнее со словами, пожелание может исполнится, — ответила Кортни.
— Ну и что… — сказала Кика.
— Кика Уилсон, отсталое убожество! — раздался чей-то смех.
— Кто там еще подал голос? — выглянула Кортни. Она увидела Мэрион. Мэрион считалась едва ли не первой красавицей школы, что бесило Кортни вдвойне (ведь она была довольно эффектной внешности). Кортни давно хотелось раскрасить хорошенькое личико Мэрион. Или отрезать ее золотистые кудри. Но лучше это было сделать за стенами школы (был риск, что директриса исключит ее из школы, тем более, что этот ее проступок был бы не первым, да уж, конечно, и не последним). И вот Господь наконец-то послал ей такую возможность.
Мэрион осеклась, увидев Кортни. Ее все опасались и встреча эта в любом случае не грозила ей ничего хорошего.
Обладая ангельской внешностью, Мэрион имела зато прескверный и надменный характер(нет в мире идеала!)
Кортни спрыгнула с парапета, на котором сидела и вплотную подошла к Мэрион!
— Что ты сказала? Повтори!
Мэрион сделала шаг назад: — Ты прекрасно знаешь, что я сказала!
— Ты еще и хамить мне будешь! — с издевательской улыбкой сказала Кортни и заехала кулаком по лицу Мэрион.
— Вот, еще один удар нужно отработать, — как бы сама себе сказала Кортни, заехав ей еще.
— Это все, что ты умеешь! — сказала Мэрион, прикрывая лицо, по которому уже струилась кровь. Этой фразой она окончательно вывела Кортни из себя. Кортни схватила ее за волосы и тянула до тех пор, пока не оторвала довольно смачную прядь. Мэрион в ужасе схватилась за голову. У нее были такие глаза, как будто она увидела восставшего из гроба мертвеца.
— Что ты наделала, ты изуродовала меня! — с писклявыми нотками в голосе закричала Мэрион.
— Изуродую еще больше, если ты не уберешься отсюда, — предупредила Кортни.
— Тебе это с рук не сойдет! — ответила Мэрион, помчавшись прочь.
— Зачем? — испуганно спросила Кика.
— Так, захотелось желтые волосы примерить.
Она прицепила на голову прядь Мэрион и, довольная собой, сфоткала себя на мобильный. Кика стояла, все еще испуганно поглядывая по сторонам.
Кортни посмотрела на нее: -Мы вместе, помнишь нашу клятву? Вместе навсегда, что бы ни случилось…
Кика опустила голову. Неуверенно кивнула.
— Ты — все, что у меня есть.
— Вот именно, — самодовольно сказала Кортни. — Цени то, что я делаю. Пусть эта желтоволосая сучка знает свое место. Пошли!
Кортни схватила ее за руку и они помчались в школу.
После уроков, попрощавшись с Кортни и вытерпев очередную порцию привычных приколов одноклассников, Кика пошла домой.
Есть захотелось еще больше, но она боялась Алекса, а у Кортни деньги просить было неудобно.
По пути Кика заглянула в кусты в надежде забрать мольберт, но мольберта уже не оказалось.
«Наверное, кто-то забрал», — с легким сожалением подумала Кика.
Она надеялась, что Алекса не будет дома и надежды оправдались — он еще не вернулся с работы. Бабушка хлопотала по дому и Кика незаметно прошмыгнула в свою комнату. Она собралась записать события вчерашнего вечера, привидение в тумане и загадочный скрип качелей, однако дневника в голубом переплете на столе не было.
«Странно… Где же он? А вдруг забрал Алекс? Тогда мне конец, он меня убьет! Нет, Алекс не мог, хотя может утром… Или бабушка?»…
Но вместо дневника на столе лежало кое-что другое. Это была красивая шкатулка, инкрустированная золотыми причудливыми узорами. Шкатулка была сделана из темно-красного дерева. Кика с удивлением взяла вещицу в руки.
«Как же все странно! Откуда взяться этой шкатулке? Неужели Алекс мне ее подарил?! Не может быть. Он никогда не делал мне подарков»…
У Кики было какое-то странное предчувствие. Она открыла шкатулку: раздалась грустная музыка. На золотистом диске крутились два ангелочка. Кика задумалась, с печальной улыбкой смотря в открытое окно.
