7
Колодец
Пришло время мрачных затяжных дождей. Кика сидела дома. Жить с Алексом становилось все невыносимее. Он все сильнее и сильнее напивался и доводил ее до состояния паники и невыносимого ужаса. Бабушке она не решалась рассказывать такие вещи, да она и не поверила бы. Бабушка с детства относилась к ней антипатично, как, впрочем, и все. Иногда Кика начинала верить в проклятие. О существовании проклятых людей она читала в книжках. Люди неудачники, у которых никогда ничего не выходит, которых все всегда ненавидят, своего рода козлы отпущения.
Кике казалось, что она одна на всем белом свете.
«Интересно, что сейчас делает Кортни? Сидит, наверное, дома, погода не из лучших. Да, дома ее обожают. Она ведь любимый ребенок в семье! В ней души не чают. С детства родители исполняли ее малейшую прихоть. Эх, если бы я могла почувствовать на себе хотя бы десятую часть той родительской любви, наверное, я была бы счастлива! Но я никому не нужна. Меня оставил даже тот призрак, неприкаянный, что приходил по ночам. Качели больше не скрипят. Я не нужна даже ему»…
Вдруг, об стекло что-то резко ударилось. Стекла задрожали. Кика удивленно и испуганно подошла к окну. На корзине лежала и трепыхалась какая-то темная масса.
— Что это?
Она открыла окно так, чтобы случайно не столкнуть массу вниз.
Это оказался большой черный ворон, который судорожно размахивал крыльями.
— Ах ты несчастная птица! — воскликнула Кика, бережно взяв ворона в руки. Птица смотрела на нее блестящим глазком. Очевидно, ворону было так плохо, что он не испытывал страха перед человеком.
— Я тебя вылечу, — проговорила Кика, ласково глядя на птицу. — Если увидит Алекс, наверняка его замучает или прибьет. Отнесу на чердак.
Кика взяла воды и немного зерен на кухне. Прихватила бинт. Сломанное крыло нужно было крепко перевязать, чтобы оно правильно срослось.
Кика поднялась на чердак, уложив птицу на небольшую постель из сена.
— Я назову тебя Эвронимус, — радостно проговорила она.
Кика была рада, что у нее появился маленький молчаливый друг, о котором можно было заботиться. Теперь она была не так одинока.
— Виктория! Виктория!
Это была бабушка.
— Меня зовут, я должна идти, — проговорила Кика, бережно пикрывая птицу.
— Иду, иду!
Она сбежала с чердачной лестницы.
— Где ты лазаешь, негодница! — проворчала бабушка. — Воду отключили на сутки! Могла бы и сама додуматься сходить к колодцу!
— Но бабушка, на улице ночь, мне страшно!
— В такую погоду даже собаки не гуляют, не то, что люди.
— Тебе нечего бояться. Возьми ведро и принеси воды. Или ты хочешь, чтобы я, не смотря на мой возраст и радикулит, мчалась среди ночи за водой так, будто бы мне семнадцать лет?
— Хорошо, бабушка, я принесу воды, — покорно сказала Кика, схватив огромное ведро. Ей было страшно идти к колодцу, тем более, что местные жители рассказывали о нем различные байки. Говорили, что когда-то там утопился старый крестьянин и теперь каждую ночь он сидит на колодце и топит проходящих мимо путников. Старинная легенда еще не отжила свое. Она и до сих пор имела свою эффективность и актуальность.
Кика явственно представляла себе того крестьянина, который сидит на верху колодца и болтает ногами, свесив их вниз. На нем замшелая от сырости шляпа, руки, превратившиеся в покрытые мхом коряги, которые хватают ее и тащат на дно колодца.
Кика попыталась подумать о чем-нибудь приятном. Подумать, например, об Эвронимусе. Она больше не видела его. Она даже не забыла, как выглядит его лицо, но знала, что оно очень красивое. Интересно, куда делся Эвронимус? Что он сейчас делает… Наверное, пишет свой шедевр с какой-нибудь красавицы.
А жаль… Хотя, это к лучшему. Эвронимус ворвался в ее жизнь, словно ураган, взбудоражил душу и так же внезапно исчез. Такие красавцы не для нее. Они могут только посмеяться. Такие неудачницы, как она, никогда не займут места в их сердце…
Дождь прекратился. Кика посмотрела на старые качели. Усмехнулась. Подняла и опустила ее. Качели принялись раскачиваться, издавая такое знакомое скрип-скрип.
Сидение было усыпано листьями. Деревья стояли почти обнаженные. Кое-где на ветвях болтались один-два листика. Кика вышла за калитку. Небо прояснилось и на нем высыпали звезды. Кика увидела немного неправильный прямоугольник Змееносца со звездой Бернарда, которая входит в двадцатку самых ближайших к нам звезд. Рядом, над ним, «проползала» и сама Змея, а еще дальше светилось созвездие Северной Короны.
Кика залюбовалась звездами. Она немного умела читать книгу звезд. Отец научил ее в детстве. Но они с мамой так редко бывают дома!
Кика шла по тропинке. Под ногами скрипели мокрые листья. До колодца нужно было идти в самую глубь. И чем ближе она подходила к этому проклятому месту, тем сильнее ее охватывала паника.
«Веришь в сказки, как маленькая глупая девочка!» — сказала бы сейчас Кортни. Но от страха было избавиться не так-то просто.
Метрах в двухстах располагался колодец. Кика уже видела перед собой силуэт крестьянина-утопленника.
— Какая чушь! — сказала она сама себе. — Ох, бабушка! В такую погоду даже собаки не гуляют, а ты отправила меня в это гиблое место посреди ночи, будто бы нельзя было дождаться утра!
Перед глазами стояло лицо полусгнившего замшелого мертвеца, который улыбался, показывая омерзительные гнилые зубы.
Почему-то ей представился утопленник с лицом Фредди Крюггера и гнилозубым ртом, на голову которого водрузили такую же шляпу, как у Фредди. Кика чувствовала в своем воображении зеленое слизкое тело.
«Не паникуй, Кика! Тебе же не пять лет!»
Она открыла глаза и принялась считать до десяти. Сосчитав до десяти, она дойдет до колодца, откроет глаза и увидит, что там никого нет.
— Раз, два, три, четыре, — сердце Кики отчаянно билось. — Пять, шесть, семь, восемь, — она шла, натыкаясь на ветки. — Девять… десять… — она раскрыла глаза: на верху колодца кто-то сидел и действительно болтал ногами, свесив их вниз.
Кика пришла в такой всепоглощающий ужас, что, бросив ведро и огласив округу своим диким криком, пустилась бежать. Кто-то бежал за ней. Кика продолжала истерически кричать. Она пыталась пробраться сквозь тесно сросшиеся кусты, исцарапав себе лицо и руки. Кто-то схватил ее сзади. Кика так отчаянно пробиралась сквозь кустарник, что казалось, что она сейчас перегрызет ветки зубами.
— Не пугайтесь, Кика Уилсон! — послышался успокаивающий голос сзади. С круглыми, как два глобуса в географическом кабинете, глазами, Кика обернулась назад. Вопреки ее дико разыгравшемуся воображению, это был не крестьянин-утопленник с лицом Фредди Крюггера и жабой на замшелой шляпе, это был Эвронимус, с грустным сожалением улыбающийся ей. Это Эвронимус, она узнала его!
Испытав сильное психическое потрясение, Кика вцепилась в него, уткнулась носом ему за пазуху и принялась рыдать так, будто завтра начнется конец света.
Эвронимус с отцовской заботливостью провел по ее волосам: — Извините, Кика, я невольно напугал вас?
Кика в бешенстве оттолкнула его.
— Да, вы меня напугали! — она, что есть силы, принялась молотить его кулаками в грудь. — Представьте себе, вы меня напугали!
— Спокойнее, Кика! Я еще никогда вас такой не видел… — Лорд осекся. По идее он видел ее отсилы три-четыре раза в жизни. Нельзя выдавать то, что он ежедневно наблюдает за ней. Но Кика была в таком сильном потрясении, что не обратила на эту фразу ни малейшего внимания.
— Что вы делаете здесь в такое время, черт вас подери?!
— Я… — спокойно сказал Эвронимус. — Моя вина в том, что я фанат старых сказаний и поверий. Я собираю местный фольклор. Старожилы могут много чего подрассказать интересного. Вы же слышали о старом утопленнике-крестьянине из колодца?
— Да, слышала! И именно поэтому ваш сидящий на колодце силуэт привел меня в тихий ужас.
— Простите меня, Кика. Я и понятия не имел, что встречу вас здесь, — соврал Лорд.
— Это вы меня простите, — сказала Кика, начиная успокаиваться. — Я вела себя, как дура. Мне так стыдно!
— Нет, это мне так стыдно, что я ненароком напугал вас… А позвольте спросить, что вы делаете ночью у колодца, про который рассказывают такие легенды?
— Меня послала за водой бабушка, ответила Кика, смущенно поправляя растрепанные волосы.
— У старой женщины совсем нет сердца, отправлять такую юную леди к колодцам, у которых гуляют мертвецы. — Эвронимус подобрал ведро. — Идемте, я помогу вам набрать воды! — И, видя, что Кика колеблется, взял ее за руку. — Идемте, идемте! Вы сами убедитесь, что там никого нет, тем более замшелых мертвецов.
Привязав ведро к веревке, Эвронимус спустил его вниз. Где-то глубоко ведро хлюпнулось в воду. Кика поежилась. Они стояли друг напротив друга, разделенные легендарным колодцем. Эвронимус смотрел на нее. Его глаза казались такими добрыми, искренними.
«Боже мой, как же он красив!» — воскликнула про себя Кика и опустила глаза, не в силах выдержать взгляд .Он держал ее за руку! Этот самый красивый в мире человек! Да и в самом прекрасном сне Кика не могла вообразить себе такое! Становясь взрослой, она постепенно утратила веру в принца на белом коне. А сейчас эта вера постепенно начала воскресать. Она даже забыла, что являлось Кикой Уилсон, девочкой-неудачницей, предметом насмешек и оскорблений даже среди членов собственной семьи. Откуда же было знать бедняжке, что Лорд играется с ней, как кот с мышью!
Эвронимус достал ведро из колодца. Кика неловко протянула руку.
-Ни в коем случае!-запротестовал Эвронимус.-Вы меня обижаете,уважающий себя джентельмен не позволит даме тащить такое тяжелое ведро.Я донесу его до самого вашего дома.
— Не знаю, как вас и благодарить, — смутилась Кика.
— Вы можете это делать?
— Каким образом?
— Согласившись на мое предложение.
— Какое предложение? — не поняла Кика.
— Всего лишь немножко мне попозировать? Я не обременю вас надолго, — заверил Эвронимус.
— Хорошо, — сказала Кика. — Когда и где?
«Вот это мне уже нравится», — подумал Лорд. — «Рыбка скушала приманку».
— В пятницу, в моей мастерской. Адрес вот, — он протянул ей блокнотный листик. — Вас устроит?
— Хорошо, — сказала Кика. — А теперь мы уже пришли и нам пора прощаться. Еще раз спасибо, — она взяла ведро с водой.
Эвронимус нежно взял ее руку и галантно поднес к своим губам, посмотрев на нее таким взглядом, от которого упала бы, сгорая страстью не только женщина, видавшая виды и пресытившаяся мужским вниманием, но даже самая набожная семидесятилетняя старуха.
— Буду очень надеяться, что вы будете на стороне искусства и поможете родится моему новому шедевру.
Кика шла домой, словно пьяная. Ее бросало в дрожь. Она села на диван и долго сидела так, не шевелясь, пока в окнах не забрезжил рассвет…
