— Но ведь ты будешь смеяться, тебе не понравится, — я нервно принялся топтаться на месте.

— Да, буду смеяться, — спокойно заявила девчонка. — Может и не понравится. Дело не в этом, а в том, что я просто хочу вас послушать.

Я посмотрел на неё с сомнением, после чего согласился и предложил проводить её до дома, читая стихи по дороге, но она отказалась.

— Вам нельзя, вы ведь не хотите спугнуть вдохновение? Я и так, видимо, помешала вам своим появлением. К тому же, идти довольно далеко.

— Да нет никакого вдохновения, — я махнул рукой. — Вдохновение — это когда сидишь часами за столом, пока лицо потом не покроется. Вот тогда-то и наступает вдохновение, как мы его называем. К тому же, у меня его всё равно ещё нет, так что не волнуйся — ты мне не помешала.

Тогда она согласилась проводить меня обратно до хижины. Мы аккуратно огибали вьющиеся на земле корни и шли не спеша, пока наша беседа из бессвязной ерунды не переросла во что-то осмысленное и даже интересное. Она немного привыкла ко мне и принялась малыми порциями выдавать информацию о себе — где живёт, откуда родом, чем занимается, зачем гуляет по лесу. Ничего из этого я уже не помню, для меня этот человек так и остался загадкой, истинным чудом, возникшим из глубин природы. Я так и сказал ей, что считаю, будто на самом деле она родилась где-то в лесу, а леший решил подослать её ко мне, чтобы свести с ума.

— А может я и есть то вдохновение, которое вы так долго ждали, — сказала она в ответ на мою теорию. Я лишь помотал головой — нет, боюсь, что такая красивая девушка не может прийти в качестве вдохновения к такой свинье, вроде меня. Осторожно поглядывая на неё краем глаза, я подумал, что в отличие от меня она великолепно вписывается в этот природный фон. Как будто ей здесь самое место. И одновременно с этим её взгляд, её улыбка, вся её сущность казалась мне настолько загадочной и неестественной, настолько не от мира сего, что рукам моим то и дело хотелось дотронуться до неё, почувствовать её и разгадать все тайны, сокрытые глубоко под тонкой белой кожей. Эта мысль так сильно соблазняла меня, что приходилось каждый раз одёргивать себя и возвращаться в реальность. Но потом я вновь смотрел на неё, вслушивался в её голос и чувствовал, как мне хочется большего. Это ли не истинная загадка природы? Откуда она вообще здесь взялась? Мне не давали покоя мысли вроде этих, но я изо всех сопротивлялся, убеждая себя, что передо мной самый обычный человек, ты видел таких сотни. И не прячет её кожа от тебя никаких тайн, внутри неё уже знакомый тебе человеческий мир — внутренняя империя, существующая по единым законам. Но всё-таки… всё-таки я чувствовал, что в ней было нечто большее. Не вдохновение, о нет, про эту романтическую легенду можно забыть. Я мыслил другими категориями и, сам того не замечая, мыслил лишь о том, как мне проникнуть в её разум, какое волшебное слово раскроет мне её душу.

В свою очередь я старался как можно меньше рассказывать о себе, не выдавать те факты, которые могли напугать столь прекрасное создание. Ей нравилось считать меня гениальным художником, так что пусть я таким и буду в её тёмных глазах. Она так и не оставила своих попыток вытащить из меня стихи, поэтому в какой-то момент я сдался, уступил её напору и женскому обаянию, рассказав ей про Всегдасвет. Я специально растягивал каждую строчку, чтобы додумать продолжение на ходу, прежде чем мы добрались до хижины. Когда я закончил, она взглянула на меня с непониманием и спросила, что же такое этот странный Всегдасвет. В ответ я лишь пожал плечами — я понятия не имею, что такое Всегдасвет.

— Его ведь не существует в реальности, понимаешь? — сказал я. — Его никто никогда не видел, так что могу ли я описать подобные вещи? Это ведь что-то вроде нелепицы, не нуждающейся в объяснении, вроде Снарка.

— Но ведь ты сам его создал, теперь он существует как минимум у тебя в голове, это уже не выдумка. Должен ведь быть хоть какой-то образ, понимание того, о чём ты пишешь.

— Он существует и не существует одновременно. Это всё очень сложные категории на грани с философией, ты ещё маленькая, чтобы пытаться понять подобное. Не придавай слишком много значения таким нелепым вещам, вроде Всегдасвета. Иногда к словам надо относиться проще.

Мы стояли так у самой хижины и общались, обсуждая образ из детской сказки, которую даже не я сочинил. И это был по-своему особенный, прекрасный момент. Внезапно я почувствовал, что очень хочу поцеловать эту девушку в запачканном платье. В этот же момент меня мысленно унесло обратно на кушетку в кабинете психиатра — кабанья голова поливала меня слюнями и весело хрюкала, пока глаза её горели и вонзались мне в самое сердце. Так вот, о какой дикости ты говорила? Это ли та первобытная страсть, пещерное забвение, внутри тепла которого ты находишь свой кусок пирога под названием счастье? Наброситься с хрюканьем на создание столь прекрасное и загадочное ради трюфелей? Пускать слюни, чтобы облегчить себе проникновение внутрь? Но стоит ли игра свеч, если подобный экземпляр нельзя варварски разрывать на части? Я хочу изучить его, хочу познать те тайны, которые она скрывает. Я чувствую, что в ней есть та самая формула, к которой я так долго стремился. В ответ кабанья голова бешено завизжала. Неужели? НЕУЖЕЛИ?! О да, обрубок былой дикости, — она и есть сосуд счастья. И сейчас я могу либо разбить его, высосать этот нектар до капли, чтобы утолить свой голод, либо же только взять пробу и попытаться раскрыть рецептуру. Она мне нужна. Без неё мне конец.