Так прошло несколько недель, затем месяц. Моё бледное лицо стала покрывать щетина. В углу хижины я устроил лежачую инсталляцию своих бездарных работ, а камин переполнился смятыми листами бумаги с неудачными попытками игры в поэта. Леший отказывался со мной общаться, предчувствуя момент, когда я, наконец, окончательно не сойду с ума или не уеду обратно. И честно говоря, я был готов к одному из этих вариантов. Одиночество настолько сильно сдавливало мне грудь, что однажды ночью я проснулся в ужасе и принялся метаться по хижине в поисках алкоголя. Когда до моего параноидального сознания всё-таки дошло, что выпивки здесь нет, настала следующая стадия полнейшего отчаяния. Я забился в угол и сидел там, обнимая ноги, прежде чем не заметил висящую над камином веревку. Тогда я встал, механическим движением сорвал её, обмотал вокруг шеи, привязав конец к одной из деревянных балок и попытался повеситься. Несколько секунд моё горло сдавливало пылающее кольцо боли, пока веревка с треском не порвалась, а сам я не полетел вниз. Громко кашляя, я принялся ползать по полу, пока где-то в чаще надо мной смеялся леший. Когда горло перестало болеть, а дыхание выровнялось, я залез внутрь себя в поисках счастья, но нет — внутри была знакомая пустота. Даже близость к смерти не сделала меня счастливым.

Но в один день всё изменилось — в дверь хижины постучались. Я был настолько не готов к подобному, что чуть ли не свалился с кровати. Замерев всем телом, я напряг мышцы, вслушиваясь в тишину — вдруг мне показалось. Через несколько секунд легкий стук повторился, а я сполз на пол и принялся искать взглядом ружьё, которого не было. По мере приближения к двери я чувствовал, как слабость сковывала части моего тела, а тошнота подступала к горлу. В глубине души я не хотел открывать дверь и молился, чтобы мне это снилось.