Он ухмыльнулся и недолго подумав, рассмеялся:

“ Шутишь внучонок,…хм, правнучек. Руку на этот раз не порезал?..  Впредь будь аккуратен, иначе с дури однажды без хера останешься, и когда вернёшься в машину, не забудь попросить ‘’Ладушку” вколоть тебе что-нибудь из адских смесей нашего уважаемого доктора Галена”, — улыбка спала с его уст и он, задрав голову некоторое время постоял, отрешённо глядя в небо, прежде чем вновь продолжить. И на этот раз он был серьёзен: “ Ты мне тоже нравишься, рассудительности тебе не занимать, несмотря на то, что в твоей голове сейчас ветра столько же сколь много его в небесах над нами. И я не перестаю удивляться твоей прозорливости. Радует! Только там где ты начинаешь по ходу своих рассуждений все факты и домыслы по полочкам и ящичкам упорядочено раскладывать я отчего-то начинаю злиться. Вероятно, в такие моменты ты начинаешь очень сильно походить на одну персону, известную безупречной логикой своего нечеловечески рационального мышления, чьи непостижимые моему сознанию замыслы нередко доставляли мне не только неприятные хлопоты, но нанесли и весьма болезненные раны. Я не хочу, чтобы ты стал таким же, как она…”.

Он вновь поднял голову вверх глядя как ветер, играясь, причудливо плетет и переплетает косые струйки ледяного дождя с хлопьями раскисшего снега похожего на комья мутной слизи.

“ Ты это сейчас с кем меня сравнил? С мамой… с Кларой?” – спросил я его. В ответ Митя лишь хмыкнул и сощурив глаза бросил пристальный взгляд на ‘’ плакальщика’’, того что мы видели ранее — сейчас это существо сидел в автобусе, на водительском месте и через разбитое лобовое стекло, задрав морду, тоже смотрело на небо. В этот момент мне опять показалось, что эта тварь интересует Митяя гораздо сильнее, чем тема нашего разговора, и я опять поспешил, задав следующий вопрос: