Хозяин дома достал крынку молока, буханку хлеба и побитую глиняную чашечку с медом. Едва удерживая все в руках, бережно опустил на стол и придвинул ближе к гостю – лохматому мальчишке с веснушками, который, завернувшись в пуховое одеяло, сонно покачивался. Увидев угощение, парнишка ожил, высунул руки из кокона и схватился за хлеб; отломил кусочек, окунул в чашку меда и с улыбкой отправил его в рот.
Учитель достал стакан, налил туда молока и попробовал. Не прокисло. Тогда он придвинул стакан ребенку.

— Пей. Свежее. Может, подогреть?

— Не, — отмахнулся мальчишка и отправил в рот еще один кусочек хлеба.

Тогда мужчина сел напротив, наблюдая за одинокой трапезой. Вдалеке послышалось тихое громыхание.

— Слушай, Гин, — тихий, уставший голос прервал тишину, — а почему ты своего папу зовешь «тятькой»?

Мальчик поднял глаза и вытер щеки.

— Так мы же это с тобой в книжке нашли. Мне понравилось. Вот и говорю.

 — Ясно…

Между ними снова воцарилось молчание, которое никто не нарушал. Они могли бы, но не хотели – зачем? Иногда не стоит заполнять тишину бессмысленными разговорами – теряется ее ценность.

Дождь прекратился. Одиноко кричала в лесу иволга. Где-то квакали лягушки.

Гин отодвинул от себя пустой стакан и широко зевнул.

— Слушай, — спросил он, потягиваясь, — а у тебя есть зонтик?

Учитель начал убирать со стола, небрежно смахнул хлебные крошки на пол.