Старшая сестра странной была с детства, словно имела какой-то дополнительный орган, которого у других нет, полный любви к людям любым, драным кошкам и собачкам без ноги. Хоть и росла она вместе с другими в мире чистогана, фондовых индексов и прочей наживы, словно мимо неё они прошли, не коснувшись. Неправильная получилась Нюша для современного мира, хоть не воцерковленная, а какая-то по-настоящему добрая, что для выживания в современных условиях категорически противопоказано.

Кошек Нюша очень любила, закормила и забаловала обычных помоечных котов так, как сфинксов не балуют — кто-то ведь должен быть тут счастливым! Коты и были счастливы, но по привычке всё равно рылись в мусорных кучах и из обычной кошачьей вредности драли не когтеточки, а старую мебель. Когда Катька сказала глупость про кошек, «выгони», старшая очень разозлилась и даже представила, как толкнула бы сейчас Катьку за такие слова — это был апогей возможного Нюшиного негатива. Старшая тяжело вздохнула и молча опустила глаза.

И вдруг…

Ножка старого кресла с хрустом подломилась. Катя упала очень некрасиво, придавила модельную ногу креслом, закричала. Борис, младший сын Фрола Ивановича, давно безответно влюблённой в кузину Екатерину, отвергающую инцест категорически, кинулся её поднимать, подхватил на руки, уложил на диван, который заботливо освободили для болезной гости. Красота щиколоток с косточками была безвозвратно на этот вечер испорчена содранной в кровь пяткой.