— Уверен? А теперь смотри. Вот три сестры, и все не похожи, а хочешь скажу, почему? Устроим десять негритят? — предложил Фрол Иванович.

Две сестры промолчали, прочие оживились, а Серёга кивнул:

— Так я сюда и пришёл, чтобы знакомиться.

— Тогда открываю вечер знакомств! Они не родные все, удочерённые. Маме, Марии Владимировне, как заслуженному врачу, их выдавали чуть не в нагрузку, и она брала с удовольствием. Сначала Аню, потом Верочку и потом уже Катю, совсем крошкой новорождённой.

Театральная пауза, повисшая в воздухе, разрушилась воплем Катерины:

— Какой же вы, выходит, гад, Фрол Иванович! Просто сволочь редкостная! Зачем вы это при чужих людях говорите? Вы уж тогда всё рассказывайте, и про себя тоже!

— А что про меня?

— Про бумагу, которую вам заслуженный врач, Мария Владимировна, наша мама, написала. А? Или мне рассказать?

Участники спонтанного интерактивного спектакля затаились, чтобы не спугнуть интригу. То, что они услышали, было шоком для всех, но было истинной правдой, которую несложно было разглядеть в зеркале: сёстры не походили ни на мать, ни друг на друга. Чем ещё всех можно было удивить?

— А зачем говорить, ежели я её показать могу?

Фрол Иванович выбрался из кресла-каталки, и пока тяжёлой поступью шёл до шкатулки, деревянные половицы пели ему скрипучую песню в полной тишине. Он достал сложенный вчетверо пожелтевший листок, на котором ровным почерком, какой бывает у учителей по русскому языку или у тех, кто очень старается, было написано: