— И ты всё время знала? — спросила с ужасом Вера у Нюши.

— Нет, не всё время. Мама, когда поняла, что разум уходит, рассказала мне.

— А нам почему не сказала? — не унималась средняя.

— Да Верунчик, надо ли вообще о таких глупостях думать? Вот мы каждый год все здесь собираемся. Вы из своей евроитали, Катька из какой-нибудь экзотической страны всегда одна, тётя Алла с дядей Сёмой из крутой трёшки на Белорусской, Борис… Ну он понятно — хоть из космоса до Катьки прилетит. И ведь ни лобстеров у меня, ни устриц, ни мебели, ни ремонта. Коты, тараканы да мы с Фролом Ивановичем. Едим мои салаты на маминой любимой цветастой скатерти, запиваем вашими «просеками» невкусными и ни в паспорта, ни в родословную друг другу не лезем. Потому что для радости это не нужно никому. Рады встрече — радуемся. Рады, что мама так нас растила, что вы и не догадались, кто откуда. Рады зиме, снегу, ёлкам. Разве нужно ещё что-то? — Нюша немного помолчала, поняла, что для полуночи после «многовыпито» загнула лишку в своей философской тираде, и добавила: — Ну раз уж сегодня такая ночь, хотите ещё откровение? Я на самом деле на кресле ручку просто поменяла. Вот, Катюш, твоё кресло, хорошее, целое, в нём никто не сидит обычно. Так что можешь садиться удобно.

— Наконец-то! Как была ты всегда главной, Нюшка, так и останешься! — сказала Катя, лихо подвинула лучшее кресло поближе к сестре, силой пересадила её в него, сдёрнула с дивана плед, укрыла сестре ноги и разрыдалась, уткнувшись ей в колени.