«Расписка.

Я, Лапина Мария Владимировна, и Андронов Фрол Иванович договорились о нижеследующем:

В связи с моей неизлечимой болезнью Андронов Фрол Иванович до конца моих дней, которые сочтены, обеспечивает меня лучшими дорогостоящими лекарственными, обезболивающими препаратами и финансовой поддержкой. Взамен моя старшая дочь, Лапина Анна Андреевна, обязуется обеспечить уход и поддержку Фролу Ивановичу по старости или по болезни собственными силами в полном объёме».

Он как раз дочитывал содержимое документа, когда ключ в двери провернулся и вошла Нюша, затопала в прихожей, стряхивая рыхлый свежий снег с сапог.

— Мой сероглазый король, ну зачем? — выдохнула она, увидев Сергея за столом.

— Ничего. Ты присядь, не стой, тебе тяжело уже, — поднялся навстречу ей Сергей.

Аня покраснела, застыдилась и села на край дивана. Никто не ел, не пил, все глаза были устремлены на неё.

— Вы на меня смотрите, как на чудо чудное. Я, может, сделала что-то не так?

— Да у нас тут ночь откровений! — прокомментировала немую сцену Катя. — Ты знала вообще, что мы все неродные? Что мы детдомовские все, приёмные?

— Ну, допустим, ты-то нет, тебя мы с мамой прямо из роддома забрали, ты отказная и в детдом даже не попала. Мама меня взяла в шесть лет, Веру я попросила забрать — её там обижали, ей почти три было, а тебя случайно взяли. Мама ездила на ревизию в роддом, а там как раз отказались от слабенькой недоношенной девочки, думали, умрёт. Мама тебя забрала и сказала, что не поедет ни роддома, ни детдома инспектировать, потому что не потянет больше детей одна.