-Но кто же был ее отец, мисс Уорбек? Вы знали его?

-Знала. Об их романе ходили слухи – такие вещи трудно удержать в секрете, если речь идет об известной актрисе. Но кто он был, что за человек, какой он, из посторонних знала хорошо, наверное, только я… Звали его Антонио Фоскарелли. И был он итальянским художником, путешествовавшим по миру, что называется, с альбомом для зарисовок в руках. Оказался однажды в Лондоне и устроился работать художником в наш театр. Работал над декорациями к спектаклям, помогал с гримом и костюмами. Он вообще умел очень многое – писал картины и замечательные портреты, резал по дереву, лепил из глины. Прелесть, что за статуэтки получались!.. Не забуду я, как впервые увидела его в театре. Он сидел в зрительном зале со своим альбомом и делал какие-то наброски, пока актеры репетировали на сцене. Я подошла к нему и заглянула в альбом полюбопытствовать. Разглядеть ничего не успела, но он поднял свою кудрявую голову, и я едва не опешила – никогда в жизни я не видела столь же красивого мужчины! Он был так хорош со своими огромными зелеными глазами, необыкновенно обаятельной улыбкой и прядью каштановых кудрей, упавшей на чистый лоб, что на какое-то мгновение я онемела. Но позже мы познакомились, и я узнала замечательно мягкого, светлого и очень талантливого человека. Награжденный Господом так щедро, Антонио нисколько не заносился, старался со всеми дружить и помогать всем, чем мог. Естественно, не оказалось в театре ни одной женщины, которая не обратила бы на него своего внимания – поистине, Господь лепил этого мальчика с кого-то из своих ангелов! Но для Антонио существовала только Габи. Влюбившись в нее с первого взгляда, он старался быть к ней поближе и любой ценой завоевать ее расположение. Складывалось ощущение, что он и не подозревал о своей необыкновенной красоте!.. Впрочем, ее не могла не заметить Габи. Останавливало лишь одно – его бедность и безвестность. Но я-то видела, как загорались ее глаза при упоминании его имени!.. Несколько месяцев длились их бурные, очень чувственные и романтичные отношения. Даже о бедности Антонио Габи позабыла, он без конца покупал ей цветы и шоколад, а потом писал и писал по ночам портреты, за которые платили немного, хотя, думаю, стоили они большего… Все оборвалось, когда Габриэла обнаружила, что беременна. Рожать она не пожелала наотрез, опасаясь краха своей карьеры. А Фоскарелли плакал и умолял оставить ребенка. Все эти бесконечные споры, преследования несчастного влюбленного юноши свели на нет их отношения, а потом Габи заболела, и об аборте не могло быть и речи. И тогда она уехала на континент вместе с Чарли Клейторном, за которого и вышла там замуж. В Лондон она вернулась миссис Клейторн с крохотной очаровательной девочкой на руках. Совершенно уничтоженный разрывом, Антонио попытался встретиться с Габи, но она избегала его. И тогда он попросил о помощи меня. Ему очень хотелось увидеть дочь. А я в те дни сидела с ней вместо няньки – у Габи готовилась премьера спектакля, в котором роли у меня не было. Элли оказалось не с кем оставить – очередную няньку Габи рассчитала… Антонио пришел сразу, как только Габи уехала в театр. Я впустила его и поразилась, как он осунулся, как совершенно потухли его глаза, как состарился он за эти месяцы, пока я не видела его – Антонио уволился из театра… Тоска, ужасная, невыносимая тоска сломила его! Он прошел в детскую, увидел Элли и заплакал. Плача, взял ребенка на руки, и сил не было смотреть на это. Просто сердце разрывалось!.. С того дня прошло одиннадцать лет. Я ничего не слышала о нем все эти годы, пока не случилась эта ужасная авария, в которой погибла Габриэла. Элли уже забрала ее тетушка, когда однажды в мою дверь постучали, и, открыв ее,  я увидела человека, которого не сразу и узнала. Только по глазам. Все таким же огромным зеленым глазам, глубоким, как омут. То был Фоскарелли. Волосы его поседели на висках, хотя ему тогда было всего чуть больше тридцати. Он зачесывал их назад, открывая свой красивый, но уже посеченный морщинами лоб. Красота его необыкновенная сохранилась, но стала иной. Как актрисе, мне тогда сразу пришло в голову, что именно так должен выглядеть какой-нибудь падший ангел или печальный демон… Антонио улыбнулся мне и после нескольких приличествующих случаю фраз, попросил меня дать адрес тетушки Элли, что бы иметь возможность хотя бы еще раз увидеть дочь. И я, не колеблясь, сделала это, уверенная, что ни докучать Элли и ее опекунше, ни пытаться увезти девочку Фоскарелли не станет. И теперь, и тогда, много лет назад, когда Габриэла еще любила его, ему не достало мужественности, не достало крепости характера, душевных сил бороться за свою любовь, за своего ребенка. Кто знает, возможно, именно это, а вовсе не его бедность, его молодость и безвестность разочаровали в нем Габи… Я дала адрес и потом некоторое время ничего не знала об Антонио. Но как-то гуляя, я наткнулась на одну лавочку. В ее витрине стояли и сидели куклы. Такие прекрасные, такие очаровательные и не похожие друг на друга, совсем, как люди, что во мне, наверное, проснулась маленькая девочка. Не удержавшись, я зашла внутрь и… увидела Антонио Фоскарелли. Оказалось, он взялся мастерить кукол. Прекрасный художник, он создавал не просто кукол. Это были необыкновенные маленькие существа, как будто, жившие своей жизнью!.. Антонио узнал меня, обрадовался и пригласил зайти к нему выпить кофе. Его небольшая гостиная находилась прямо над лавочкой. Там за чашкой кофе он поведал мне, что был, все-таки, там, где живет теперь Элли. Приехал в день ее Рождения, но не показался ей на глаза, не попытался увидеться, поговорить. Он просто тайком полюбовался на девочку и оставил ей в подарок куклу. И теперь он решил, что каждый год в день своего Рождения Элли будет получать новую куклу. А мне в подарок Антонио вручил вот эту красавицу. Смотрите!