Считая своего собеседника дальновидным, мастер канцелярии решил его проинформировать:

—  Здесь вы можете иметь полную свободу; это мы оказываем вам содействие, а не вы нам; но если вы захотите вернуться к прежней жизни, претендовать на изящную одежду, на рашааги или звания, то вернётесь в прежний мир работника линии пароварок, или женитесь на актрисе, или вам придётся искать тем или иным образом вкус новой жизни.

Нейзильберг сидел и слушал. Ему хотелось сделать глоток лауданума. Он прекрасно видел и сознавал, что является претендентом на замещение вакантной должности хранителя пятого уровня. Ощущал всем своим металлическим стуком, что дело идет о его будущем и карьере, и горе тому, которого работодатель отвергнет. Но Нейзильберг мастеру понравился, скромный, хотя и с перегородкой вместо носа. Мастер выписал ему направление к примусу Экземплификусу, где он будет удостоен приема на исповедь.

— Это мне значит сейчас наверх? – спросил Нейзильберг.

— Да, на красном лифте; после исповеди – за аквалангом лояльности. Не забудьте поставить печать об отпущении грехов из экклезиума, иначе не получите вдох.

После того как его коснулась рука мастера, Нейзильберг начал свой подъём: он почувствовал себя изменившимся, ощутил, как растет его согласие с миром; глядел на цветок, который ему не хотелось разбивать кулаком, потому что он чувствовал любовь к свершениям. Сейчас его брали на работу, на достойную работу – хранителем пятого уровня.

Воплощение и вмешательство действительности почувствовал Нейзильберг, когда поднимался на красном лифте на самый верх. Призвание пробуждающее душу, предубеждающее и укрепляющее внутреннюю самооценку. Воплощение действительности – фигура мастера, который внушил соискателю почтение, полубожественный образ, архангел высочайшего из небес, появился во плоти, глядел всезнающими глазами альбиноса, благословил и исчез по делам…

Лифт остановился и Нейзильберг вышел в зал. Присев на скамью рядом со свечами у входа, он не спешил расставаться с душевным полетом, которым наделил его работодатель.

Как красиво на душе. Святой Игнатий на витраже со львами, пророк Даниил; смоковница, развивающаяся вдруг под звук хорала, начинает благоухать, словно в какой-то миг чуда она осознала закон своего строения и теперь искренне стремится его исполнить.

— Ко мне ли на исповедь, сын мой? – перед Нейзильбергом выставил свою мясистую длань пресвитер.

Нейзильберг занервничал, но понял, что теперь ему не отвертеться: засуетился, пока не обнаружил, что на письменном направлении из канцелярии он сидит.

Клирик в сутане взял направление и деловито прошёл в кабину исповедальни, – Нейзельберг проследовал за ним с искренним стремлением к послушанию.

— Как давно вы были на исповеди?

— Это было так давно, отец мой, что грехам своим я начал терять счёт.

— Что же терзает тебя, сын мой? Расскажи мне, ничего не утаивай.

— Терзают меня грехи молодости моей, да и юности, – начал исповедоваться Нейзильберг.

— Расскажи мне, почему так часто меняешь работу? – стал клирик рассуждать о «карьерной книге». — У тебя в резюме сказано, что ты проработал ровно один день на сборочной линии гироскопов. Что, не справился?

— Да, условия там неподходящие. Обед короткий, а за переработку не платят.

— Это что там такое? – с кафедры прекестулена вдруг кто-то запричитал и ускорил шаг к исповедальне. В чёрном льняном рохете перед Нейзильбергом, когда тот собирался из своего оплёванного жилета достать фляжку, протянул свою руку с красной манжетой примус Экземплификус. — Где ваше направление на трудоустройство? – Алые застёжки на манжетах примуса отдавали блеском золота Абраксаса. Нейзильберг показал, что его забрал пресвитер. — Эверик, за старое взялся? Сейчас же отдай направление, которое ты забрал у претендента. Это дьякон Эверик. Почтенный церковнослужитель думает, что, надев на шею столу, он может отпускать и трудоустраивать. Ах, ты сладость временного пребывания на чужбине, – теребил он за щёчку дьякона, который показался слегка блаженным.

Когда Нейзильберг вылез из тесной кабинки, чтобы получить оттиск перстня примуса, он решил немного помудрствовать:

— Какой-то неполный у вас экклезиум сегодня.

Примус возвёл руки к шпилю и с видом агнца произнёс:

— Полный экклезиум – это храм, в котором есть хотя бы один епископ и один христианин-мирянин.

На выходе из зала Нейзильберг получал последние наставления от примуса:

— Вы сможете пользоваться нашей великолепной библиотекой, быть ценителем золотой коллекции Сфинкса, пользоваться лабораторией для поиска камня мудрости, но зато вам придётся отказаться от многих благ, от брака и семьи, найти себя в отрыве от мирской суеты, не знать ни собственности, ни званий, ни наград. Должны будете вовремя приходить на службу и в материальном отношении довольствоваться очень простой жизнью. Только тогда вы состоитесь полезным элементом для иерархической цепочки ценностей, сын мой.

Нейзильберг хотел почесать за ухом, но еле слышно произнёс:

— Это мне подходит.