Легонько высвечивая погребальную яму, выкатившись из-за тучи, над земляной насыпью поползла златая луна. Оставленные курганы сереют; за ними – ползут алмазные черепахи – каменные каирны: они указывают направление на выпас у белых скал, куда ещё вчера фермеры натаскали большое количество камней, собранных со всего поля. Молния разрубила крышу одного фермера, да так, что убила его мгновенно, когда он сидел в кресле-качалке; его сыновьям пришлось его хоронить, а крышу восстанавливать. Мировая бездна: смерть сильнее жизни, всё существующее – смертью порождено, но где рождается иной мир, там проходит диатомитовая трасса на чудесный остров южных морей.
Округлые холмы; гиацинтовые платформы с плоскими вершинами, у основания – храмы и жилища знати Калибурн. После того, как средневековые сооружения аббатства были разобраны, а часть дорог по принципу параллельности диагоналей превратилась в пути двойного назначения, о величии древнего Гластонбери можно было позабыть.
Новый вид транспорта – монорельсовый клеврет – ежедневно перевозил служащих из города домой, в предместья, а рабочие каждый уик-энд могли посетить побережье, что со временем стало неизменным атрибутом для урбанистического уклада.
Для вызова аварийных бригад или при авариях на линии графитовых путей, для связи с отдыхающими в предместьях, для оповещения жителей прибрежной зоны удобно было воспользоваться пейджером, чтобы предупредить о надвигающемся шторме. Приёмные устройства находились на клипсе под рукой, на поясе, или на шее, а также иногда встраивались в телеса ассистентов.
«Оператор, сообщение для абонента 10-10», – слышалось иной раз. В ответ должно было прозвучать: «Укажите местоположение и сущность».
— Диктую: «Торговцу сверхценных идей; mercatus idées fixes. Мы открыли новую обувную фабрику. Но название – прямо ни к чёрту. Ищем свой фирменный стиль. Придумали фирменный знак в виде уткозайца: слева – утка, а справа видится заяц. Ждём встречи. Братья Идди и Отто»
— Спасибо, что выбрали быстрый способ связи через семейство Сименс, – обязательно звучало в конце сообщения от оператора.
Непостижимая энергия, которую излучал Ксонтро, формировала непрекращающийся к нему поток верующих. Однажды на международной конференции химиков в Париже, в которой он принял участие как менеджер по развитию бизнеса, он помог разрешить нестыковку в химической номенклатуре. Свою теорию об атомной массе и обозначении он изложил в брошюре, которую лично раздал всем участникам конгресса. В итоге, участники зачли его атомно-молекулярное пояснение, которое складывалось из понимания атомного веса; тогда как молекула не заслуживала, по его мнению, чтобы её лишали каких-либо условностей. Тогда он говорил: «Чтобы ощутить на себе микромир, его недостаточно понимать. Его нужно уметь объяснить; для этого да будут вам в помощь наука и искусство». На съезде после этого примирились две фракции: химики-материалисты и представители условностей; заодно в периодической системе появился лантаноид – Xontrium (Xr) 72.
В заросшем вереском городишке его добыванием занимались копатели и предъявляли на оценку королевской службе приёма редкоземельных металлов. Перед входом были расположены две чаши весов: Веры и Религии. Левая чаша Веры держала на себе гирьку, и после взвешивания взгляд приёмщика менялся и указывал то направление, в котором следует пойти и отыскать кусочек побольше. Камень особой породы, настоящий Грааль: он излучает волшебный свет топаза, с появляющимся и гаснущим именем, чтобы появиться вновь, и имя тому камню – Ксонтриум.
Если бы тоскующий по Везувию торговец мифами и легендами счёл для себя возможным претендовать на хранителя королевской крови, то тут же бы стал каким-нибудь мажордомом его Святейшества: оформление лошадиных упряжек в закатный пурпур, с загадкой плюмажа в виде золотых перьев кукушки как символа государственной власти, по крайней мере, в строгости прелатов – он бы смог находиться в статусе почётного обитателя Гластонберийских холмов. Ибо здесь витают духи последних аббатов и присутствует непознанный лабиринт души. Отыскать путь на мифический мыс Ксонтро взялся с той же лёгкостью, с какой посмел бы королю Артуру позволить избавиться от Экскалибура, бросив его в реку; а непрекращающемуся потоку верующих, в случае, если бы те заскучали, – тут же предъявил бы экземпляр антиохийской чаши, с полным обоснованием её чудодейственной силы.
