– Какой странный сегодня день! А еще вчера все шло, как обычно!
Льюис Кэрролл
На берегу самого синего моря, лежал молодой человек лет восемнадцати, среднего роста и приятной наружности, с длинными темными волосами. Одет он был в длинный белый хитон и светлый плащ поверх него. Глаза были закрыты, его голова и лицо окровавлены, а одежда слегка порвана и испачкана. Весь внешний вид юноши говорил, что вчера был не его день.
Море выглядело на редкость спокойным, и только шумные крики голодных чаек, заприметивших добычу, нарушали размеренный шепот легких волн. Молодой человек медленно открыл глаза, посмотрел впереди себя и, тихо сказав: «Да ну, нафиг!» – тут же снова их закрыл. Однако крик чаек не оставил юноше никаких шансов, и ему снова пришлось открыть глаза. Сначала он посмотрел на море, потом на свою одежду и с большим удивлением, медленно выговорил: «Это что за маскарад? Это что же нам вчера в казино наливали? Или раздавали на дегустацию?» Затем подумал: «Господи, что же так голова болит-то? Зачем же я вчера так набрался? Никогда такого раньше не было, и вот опять. Наверное, старею…»
Он подошел к воде и наклонился, чтобы умыться. Из зеркала ровной водной глади на него смотрело отражение лица, которое он никогда раньше до этого не видел. Сделав большие круглые глаза, юноша издал вопль, общий смысл которого можно литературно выразить как: «Это что такое??» Это был Тео. Но тот, кто смотрел на него из воды, – был явно не он.
Сознание Теодора начало быстро к нему возвращаться, и он уже отчетливо понимал, что, с одной стороны, он уже не спит и критически осознает и анализирует происходящее. Но, с другой стороны, это лицо и тело, которые сейчас лицезрел, он явно видел впервые за все свои 36 лет. Да и это тело, похоже, прожило значительно меньше и вело значительно более здоровый образ жизни, чем он.
Форма кистей рук и ногтей была совершенно иная, фигура и форма ног – тоже. Тело значительно ниже оригинального. Одним словом, ничего в увиденном не напоминало и даже не намекало на Тео.
«Я понимаю, что человек может похудеть в ширину. Но разве можно похудеть в высоту? – задавал он сам себе риторические вопросы. – Если у меня по-прежнему присутствует чувство юмора, значит, я еще существую», – почему-то заключил Тео.
Сидячая работа обычно вносит свои коррективы в физическое состояние программиста – это и сутулость, и наличие дополнительных объемов тела спереди, а иногда и сзади. Если кто-то думает, что главный рабочий орган программиста – голова, то он ошибается. Программист может иногда думать, а иногда и нет. А вот сидит он всегда, а посему главный рабочий орган программиста – это… правильно, его мягкое заднее место.
Но тут, у сегодняшней версии своего тела, всех этих последствий постоянно сидячего и чрезвычайно умственного труда Тео пока не обнаруживал.
«Ничего себе апгрейд!» – воскликнул Тео, не замечая, что говорит это вслух. Но его радость быстро сменилась тревогой: «Где я? Где мой телефон и документы? Где моя машина?» Тео все-таки решил искупаться и привести себя в порядок. После короткого омовения в прохладной соленой воде он немного обсох на солнце и выдвинулся на поиски душа, воды, еды, а также нормальных и законопослушных граждан, чтобы получить ответы хотя бы на часть своих актуальных вопросов.
Отмывшись от крови и грязи, он попытался упорядочить мысли.
«Странное место, – подумал он, – пляж неухоженный, гостиниц не видно. В море ни одной яхты. Странно это. Вот будет номер, если я каким-то образом, пока спал, попал на необитаемый остров! Кому расскажу, никто не поверит: я – Робинзон Крузо! Ладно, посмотрим, что будет дальше», – сказал про себя Тео и увидел тропинку, которая вела с берега на верхушку холма.
Походкой бравого рыцаря после сильной попойки юноша побрел навстречу неизвестности. Тео разумно рассуждал, что если бы его тупо ограбили пьяного, то он сейчас был бы или где-то в кустах, в своей обычной одежде, или… а может, это он действительно на том свете? Это объяснило бы его странную одежду и отсутствие любых признаков жизни на море и вокруг. Но никак не объясняет неизвестное свое изображение, которое он видел в воде.
Примерно через полчаса ходьбы ленивой походкой Тео увидел селение и людей. Все это было похоже на съемочную площадку какого-то фильма про Древнюю Грецию – люди в традиционных одеждах, дома, похожие на глиняные мазанки.
«О, кино снимают! А какие декорации качественные! Наверное, ребята из Голливуда пожаловали, и с приличным бюджетом! Вот будет интересно, если это они «Трою-2» снимают, а я вдруг попал на съемки!» – подумал юноша и бодро зашагал в сторону съемочной площадки.
Мысль о том, что на нем сейчас такая же одежда, как и на участниках этих съемок, ему в голову почему-то не пришла. Однако приблизившись к сему действу, Тео вдруг обратил внимание, что столбов и фонарей освещения, как и микрофонов с камерами, тут не видно. Также, если это съемки, то, значит, кто-то должен это снимать, т. е. актеры и массовка должны быть вместе с теми, кто их снимает, ну кто там есть у киношников? Режиссеры, операторы, костюмеры – они-то должны быть в нормальном виде! Как и машины, перевозящие оборудование и реквизит!
Наверное, должны. Но ничего этого нигде не было. Все выглядело девственно древним, куда пока не ступала суровая и беспощадная нога цивилизованного европейского человека. Вначале Тео оторопел от того, что увидел. Холодок прошелся у него от макушки головы до желудка и остался где-то там, в его глубине. Затем Тео решительно взял себя в руки и попытался обдумать все логически.
– Я, мягко говоря, не очень внешне напоминаю себя. И теперь к списку главных вопросов «Где я? Кто я?» закономерно добавляется еще один вопрос: «Когда я?» И это уже не смешно, – размышлял Тео то ли вслух, то ли про себя. Постояв немного, уставившись на деревню, и поразмыслив, он решил, что сейчас у него нет никакого рационального объяснения тому, что он сейчас наблюдает, и поэтому самое разумное – просто подождать и посмотреть, что будет дальше. Возможно, позже он сможет найти объяснение происходящему.
Тео вошел в деревню и пошел вдоль небольшой узкой улицы в направлении группы людей, также в одежде древних греков. На него никто не обращал никакого внимания, что добавляло комфорта в процесс привыкания к этой новой и необычной среде. Вдруг кто-то испуганно вскрикнул и вытянул руку в его сторону. Тео резко оглянулся и увидел молодого человека лет… непонятно, сколько ему было лет – внешний вид местного населения, по-видимому, соответствовал совершенно другим возрастам, чем в привычной жизни Тео. Он решил, что этому молодому человеку было между 25-ю и 30-ю годами. Они явно были знакомы, и вид Тео его чем-то сильно волновал или даже пугал.
Тео решил, что, во-первых, убегать точно не стоит, а во-вторых – этот парень может быть источником полезной местной информации. Подумав так, Тео направился к испуганному молодому человеку, размышляя по дороге, чем его вид мог так того напугать? «Я его начальник? Он должен мне денег? Я обещал его убить? В любом случае, в этом есть, как минимум, три хороших новости: во-первых, если он меня боится, то мне его можно не бояться – это факт. Во-вторых, я бы чего-нибудь уже поел, а денег у меня нет, – я ему скажу, что если он меня накормит, то я буду меньше на него зол, и он сможет меньше меня бояться. Ну а в-третьих: он меня знает, и у него можно получить самую необходимую информацию о том, что это за место и кем я сейчас являюсь. И тогда можно будет искать причину происходящего. А кроме того, вдруг у меня тут красивая и послушная жена или девушка – древнегречанка?» – Тео пребывал в бодром расположении духа, и происходящее его пока никак не пугало. Подойдя с грозным видом к испуганному юноше, Тео не смог сказать ни слова. Юноша бросился со слезами его обнимать.
– Алкей! Как такое возможно? Ты жив! – промямлил юноша, вытирая крупные слезы с розовых щек. – Но я же сам слышал от людей, как ты умер! Зачем же ты такое с собой сделал? Ты разве не понимаешь, как разозлил Богов? Зачем ты нас оставил тебя оплакивать до конца наших дней?
Тео сразу получил несколько ответов на волнующие его вопросы. Во-первых, этот парень не должен ему денег, и он не его подчиненный, и говорить с ним грозным командным тоном не получится. Наверняка это его родственник. Во-вторых, это тело известно в данной местности, как Алкей, а не Тео. Придется к этому временно привыкнуть и откликаться на причудливое и странное имя, как на кличку. В-третьих, если это его родственник, то у Тео сегодня есть хороший шанс поесть и разместиться на ночлег, ведь очевидно, что к концу дня захочется спать! Тео пытался выбрать наиболее подходящую модель своего поведения с родственником и, не придумав ничего лучшего, решил сказать, что он ударился головой, у него амнезия, и он ничего не помнит. «Если сейчас окружающая действительность находится где-то в прошлом, то они, по идее, не должны еще знать название такой болезни», – подумал Тео и принялся быстро соображать, как все объяснить простыми и доступными словами.
– Дорогой мой друг, – начал Тео, – я очень сожалею, что так расстроил тебя и всех вас! Но я, видимо, слишком сильно ударился головой о камни и ничего не могу вспомнить. Скажи, уважаемый, чем же я так разгневал Богов и что такого недостойного успел сделать?
– Бедный брат мой, Алкей! Я твой брат – Гермип. Ты вчера решил принять смерть по причине душевных мук и прыгнул с вершины холма в обрыв, на каменистый берег. Мы получили известие, что ты мертв, и искали твое несчастное тело, чтобы тебя похоронить. Как же мы тебя горько оплакивали! Видимо, Боги решили тебя наказать и отняли у тебя память. Но раз случилось великое чудо, и Боги воскресили тебя обратно, то наверняка они поручили тебе что-то важное!
Тео подумал: «Интересно, сколько сейчас времени? А вообще, есть ли у них часы?» Он пытался вывернуть всю свою память наизнанку и вынуть из нее все, что он знал об обычаях Древней Греции, но на ум приходили только какие-то древние мифы, которые ему в детстве читала мама и которые он слышал в школе, в один из тех редких моментов, когда не спал на уроках истории Древней Греции. Он обратил внимание, что свободно общается и понимает своего собеседника, хотя наверняка древнегреческий на слух здорово отличается от того языка, к которому он привык. Видимо, это странное моложавое тело, в котором он сейчас, явно к этому причастно.
Глазами, полными слез, Гермип неотрывно смотрел прямо на Тео, который теперь стал Алкеем. У Тео же не было ни единой мысли, что ему сейчас сказать, как ответить и как себя вообще вести, и поэтому он тоже смотрел, не моргая, на Гермипа в упор, чувствуя себя крайне глупо.
– Какой сейчас год? – неуверенно спросил Тео. Этот вопрос неожиданно пришел ему на ум, и ничего другого он пока придумать не мог.
– Сейчас семьдесят вторая Олимпиада, – растерянно ответил Гермип. В его глазах была искренняя боль за брата. – Бедный мой брат, Алкей! Нам необходимо узнать, почему Боги сотворили с тобой это чудо и какое же важное поручение у тебя от Аполлона, а может быть, и от самого Зевса! Ведь только Зевсу по силам договориться с Аидом и вернуть тебя к живым из царства мертвых! Нам нужно немедленно отправиться к Пифии! Если у тебя такое важное поручение от Богов, то нельзя терять ни минуты!
Тео посмотрел на своего нового брата и спокойно сказал:
– Дорогой Гермип, я не знаю, что именно мне поручили Боги, и не знаю, насколько это важно и срочно. Но, согласись, мой дорогой брат, что трудно выполнять поручения Богов на голодный желудок. Так что нам стоит хорошо подкрепиться в дорогу. А заодно расскажешь мне, кто я, отчего совершил такой ужасный поступок, и кто такая Пифия, и почему нам нужно именно к ней. Это моя девушка? Она хотя бы симпатичная?
При этих словах у Гермипа дернулся левый глаз и слегка опустилась челюсть.
– Да что же ты такое говоришь, мой бедный Алкей? Немедленно замолчи и не гневи Богов, даже в болезни и в неведении! Похоже, ты потерял не только память, но и стыд! Как же надо было удариться головой, чтобы нести такие негодные слова?! Пифия – это великий Оракул! Она находится в храме, в Дельфах, и провозглашает оттуда волю Богов! Пифия знает все, что было и что будет!
«Господи! Ну почему же во все времена, если происходит что-то непонятное, все бегут к гадалкам и экстрасенсам? Времена и технологии меняются, а люди остаются все те же, во все времена! Боже, когда же люди, наконец, поумнеют?! Судя по всему – никогда, – с явным раздражением размышлял Тео. – Я-то думал, что самая древняя и вечная профессия несколько другая, а оказывается, это – гадалки!»
Затем он посмотрел на своего нового брата и с усмешкой сказал:
– Слушай, дорогой мой брат, а может, не поедем, а? Может, само пройдет, и я и так все когда-нибудь вспомню?
Но Гермип строго ответил, что, как старший брат и как единственный среди них, человек со здравым рассудком, он абсолютно настаивает на немедленном отправлении к Пифии.
Тео подумал, что утверждение о здравом рассудке от человека, предлагающего ехать к экстрасенсу, довольно спорно, но особого выбора у него нет. А вдруг, если он откажется, его поместят в местную больницу для душевнобольных? А то и вовсе – казнят! А что? У них же в древности было человека казнить – что гвоздь забить! Обидно будет так глупо заканчивать жизнь! Особенно эту странную новую жизнь, которая так непонятно едва началась.
«Ладно, это все-таки единственный человек, которого я тут знаю. Поэтому соглашусь и посмотрю, что будет дальше. Вдруг нам в пути все-таки попадутся симпатичные молодые древние гречанки и будут учить меня древнему культу Вакха!» – про себя улыбнулся Тео, а вслух сказал:
– Хорошо, пусть будет по-твоему, мой любезный брат. Но сначала все-таки нужно подкрепиться.
Гермип обрадовался, что его бедный брат проявил благоразумие, и они направились в ближайшую таверну получать местные гастрономические впечатления.
Небольшая таверна, совсем рядом с портом, имела короткое и лаконичное название «Псари», намекающее на то, что основное блюдо его меню – рыба. Гермип прошел и сел за свободный столик, Тео послушно последовал за ним. К ним подошла официантка – совсем юная девочка, лет тринадцати, по-видимому, дочка хозяина, со смуглой кожей и длинными, черными, как смола, волосами. Вероятно, она и ее семья, содержащая эту таверну, были метеки, то есть не коренные граждане Афин, а приезжие «неграждане».
Гермип вежливо поздоровался с девочкой и заказал лепешки, рыбу и вино. Услышав про горячую еду и вино, Тео сразу с удовольствием подумал, что жизнь потихоньку налаживается.
– Мой дорогой брат Гермип, расскажи же мне, кто я и почему я совершил такой недостойный поступок?
– Ты мой брат, Алкей, – начал свой рассказ Гемип спокойным и медленным тоном, как будто он это объяснял малолетнему и ничего не понимающему ребенку. – Наша семья вот уже много поколений – коренные эллины. Наши родители владеют большими виноградниками, и мы, как и все наши предки, выращиваем виноград. Ты хотел взять в жены Фотиду, дочь Феокла, но так как наши семьи враждуют, то ее отец не дал согласие на ваш брак. Да и наш отец тебе тоже отказал в своем благословении, и, наверное, не выдержав душевных мук, ты решил броситься вниз с высокого холма. Наши соседи сказали, что слышали в городе, будто кто-то видел, как ты бросился вниз, разбился о камни и умер. И мы всю ночь искали тебя, умываясь слезами – и наши родители, и все наши братья, – но так и не нашли.
«Похоже, что «Ромео и Джульетту» вполне можно было бы написать и раньше», – подумал Тео, но вслух ничего не сказал. Он вдруг вспомнил, как в ранней молодости тоже не знал, как продолжать жизнь, когда ему отказала первая красавица во дворе, сказав, что она не станет тратить свою жизнь на неудачника с мамой-учительницей. А потом вдруг оказалось, что будет еще не одна пассия, и роли Тео и этой красавицы могут поменяться на противоположные, и уже Тео будет ей объяснять, кто ему в жизни неинтересен.
«Как удивительно – времена меняются, а у людей все остается неизменно…» – подумал Тео и улыбнулся, но вслух опять ничего не сказал.
Гермип так и не понял, что такого веселого он сказал, что заставило его брата улыбаться? Но подумав, что сейчас его бедный брат не совсем в себе, решил не обращать на это внимание.
