Большая палатка вдалеке от суеты стояла в спокойствии и тишине, как и другие палатки рядом с ней. Все люди у этих палаток занимались тихими делами – спали, точили мечи, чистили обмундирование, читали или разговаривали.

— Захожу в траншею, а там два пацана – один сидит, другой стоит. И стоящий на меня как кинется, — сделал глоток из кувшина человек со шрамом на лбу, — ну и хоп-хоп и нет пацана, ладно уж, хуй с ним. А вот сидячий без ноги был, оторвало или отрезали, не знаю, но он сидит, на меня смотрит, щенячий взгляд такой, до души прямо, и мне чёт так жалко его стало. Он ещё реветь начал…- недослушал рассказ мальчишка, зашёл в палатку через плотную ткань из-за которой ничего не слышно снаружи.

 В палатке на спальном мешке поверх одеяла лежал худой длинный голый мужчина, лицом в ткань палатки. Рядом с ним стоял кромкой упирающийся в противоположную ткань палатки стол, перед которым сидел широкоплечий толстый человек в белой рубашке. Стол и человек за столом со всех сторон окружены тумбами и ящиками, места хватало только спереди стола, где стоял Берон.  Мужчина рассматривал белую бумагу с записями и тёр большим пальцем о подбородок.

— Что такое? – Спросил он, подняв глаза.

— Я Берон, долг пришёл оплатить.

Мужчина повернулся к сзади стоящей тумбе, не вставая со стула, достал из нижней секции стопку бумаг, положив её на внутреннюю сторону предплечье, придерживая верхнюю часть в пальцах, полистал бумаги и нашёл три скрепленных булавкой листа. Положил скрепленные листы на стол, остальные бумаги скинул обратно в секцию тумбы.