Ёлка
Глава 3. Гнилая вода.

Утро. Несколько человек в доспехах с копьями проходят по тропе между палатками, в которых лежат бутылки из-под алкоголя, бумага от сухих пайков, тела мужчин и женщин. Один из копьеносцев заглянул в палатку, увидел рыжую девушку, сидящую у ног по пояс оголенного мужчины, и раскраснелся.

— Сука, — громко сказал он и зашёл в палатку.

Мальчишка, сидящий под деревом со связанными руками недалеко от этой палатки, не предал этому значения.

 Через час с характерным для раненого человека, спавшего под деревом на голой земле, звуком проснулся Берон. Он по привычке протёр оба глаза, зашипел от боли в левом глазу, а после от боли в ухе, посмотрел на сидящего на траве недалеко от него мальчишку.

— Сука, всё время забываю, что ты есть, – простонал Берон, поднимаясь с земли.

Проверив мешок и его содержимое, он пинком поднял мальчишку с земли и направился на стук молота о наковальню.

 Бородатый кузнец стучал по наковальне, пытаясь разбудить пьяницу, спящего под его рабочим местом.

— Да просыпайся ты, скотина! – Кричал кузнец, продолжая бить по наковальне.

— Да ты дед, нет? Отвали, — ответил пьяница.

— Я сейчас тебя на место наковальни поставлю, ирод!

— Голова болит, — схватился за голову пьяница.

— А ну прочь в лес!

Пьяница поднялся, шатаясь он стал тыкать пальцем в кузнеца.

— Ты чё дед?! – Спросил он.

Кузнец толкнул его, и молодой человек, перебравший с алкоголем, сделал пять шагов назад, но не упал. Он стал широкими шагами подходить к кузнецу, тыча пальцем, тогда подошёл Берон.

— Уу, сука, — надвигался пьяница на кузнеца, обходя Берона.

Берон схватил его за плечо и толкнул в сторону, он упал у палатки, скорчился на спине и застыл.

— Работаешь? – Спросил Берон.

— Да. Уже да.

— У меня обмундирование и оружие, взятое у полицейских города Дэльте. Посмотришь?

— Хорошее?

— Не знаю.

— Ну, показывай, — прошёл кузнец к столу, стоящему в семи шагах от наковальни.

Три меча, каждый по девяносто монет; два арбалета, каждый по восемьдесят три монеты; свистки не покупаются; три пары ботинок, одну из которых сняли с мальчишки, по двадцать монет; шесть метательных ножей по десять каждый; два щита по тридцать монет.

— Так. Три по девяносто, два по восемьдесят три, три по двадцать, шесть по десять, два по тридцать, — считал в уме кузнец, — всё вместе будет пятьсот восемьдесят монет. Но я дам пятьсот пятьдесят за всё это.

Берон подумал, сам попробовал посчитать, но в итоге согласился на пятьсот пятьдесят монет. В качестве бонуса кузнец отдал мальчишке старые чирки. Пересчитав монеты перед Бероном на столе, кузнец скинул их с полости в мешочек.

— Вот твои монеты, — положил на стол мешочек кузнец с улыбкой и багровыми щеками.

Ни Берон, ни мальчишка ничего не ответили, Берон просто взял деньги и повёл мальчишку дальше по окраинам лагеря.

— Ууу, сюка, — Тыкал в кузнеца лежа на спине алкаш, раздувая щеки и выпячивая губы, — хитрый дед.

На его слова кузнец лишь вздохнул.

 За столом со стеклянной витриной продавец громко задавал Берону логичный вопрос: «Откуда в бандитском лагере найдётся одежда для ребёнка?»

— Неужто никто не тащил тебе детского?

— Мужского, женского, роскошного или с бронеполосками, но никогда, блять, не детского! – Выразил продавец.

— И детей в лагере никогда не было, да?

— Ну, — склонил голову и потёр подбородок продавец, — один мужик с сыном в лагере жил. Обучал его, говорил, что вместе с сыном на вылазки ходили.

— И что?

— Как то он вернулся один. Без сына, грустный, опечаленный. Говорят, погиб сын его. А он был того же возраста, что и этот, — показал продавец на мальчишку.

Мальчишка увёл взгляд.

— Он в лагере?

— Да, я не слышал, чтобы он не покидал своей палатки. Говорят, забухал. На все сбережения пьёт, ну и за палатку платит. Наверно недолго он ещё с нами будет.

— Где его палатка, не знаешь?

— Нет.

 Берон потратил двадцать минут, обходя и заглядывая в разные палатки. В одной просто отдыхали молодые парни и девчонки, в другой в наркотическом угаре что-то обсуждали адепты воровского дела, а в одной даже было совершенно убийство, недалеко от дерева, под которым они ночевали.

 Палатка, находившаяся у зелёной от травы поляны, была та, в которой жил человек потерявший сына. Заглянув в неё, Берон встретился взглядом с человеком, у которого на миг в глазах появилась хоть какая-то эмоция — широко раскрытый взгляд со слегка приоткрытым ртом. После этого мига мужчина, от которого несло дешёвым вином и рыбой, сделав каменное лицо, упал глухим ударом в стол.

— Эй, мужик, — прошептал Берон, потрясся его за плечо.

Мужчина встал, прошёл к кровати, достал из-под неё серо-рыжую длинную пушистую шкуру, в которой лежали мешочки разных размеров. Взяв один мешочек, он схватил правую кисть Берона, положил в его ладонь этот мешочек и сел обратно за стол. Берон убрал деньги за пазуху и посмотрел на шкуру с мешочками.

— Кхем, — кто-то нарочно издал из угла палатки.

На стуле в углу палатки сидел мужчина с положенными ногами на стол. С длинным мечом, в броне из рёбер и других костей животных, или не животных.

— Не засматривайся, — сказал мужчина.

— Охраняешь от воров? – Спросил Берон.

— Да, жду, когда этот алкаш умрёт от отравления и заберу всё себе.

— Странно, а что сейчас всё не заберёшь?

— Меня Кас проклянёт, если я хоть что-то возьму. Ведь я на его алтаре клялся служить всем заплатившим.

— Покровитель наёмников?

— Да.

— Именно поэтому я не заключаю сделок с богами.

— Многое теряешь.

— А ты болтливый для траурного сторожа.

— Именно поэтому. Каждый день следить за ним, слушать его пьяный бред и плач, а потом прогонять ебаных гиен. Вообще не с кем поговорить.

— Ты кстати не знаешь, у этого же мужика сын умер, что он сделал с его вещами.

— Может, продал.

— Нет, не продал. Ну, точно не здесь.

Берон заглянул под кровать, там, у дальних ножек кровати стоял плоский ящичек.

— Кажется, вот они, — сказал Берон, протягивая руку к ящичку.

— Эй, ну-ка стой, — убрал ноги со стола охранник.

Берон вытащил из-под кровати деревянный плоский ящичек, не поднимая с пола, открыл его. Внутри были вещи детского размера.

К Берону подошёл мальчишка и охранник.

— Эй, слышь, — тенором обратился к Берону охранник.

— Что? Он же тебе заплатил за охрану его самого и денег?

— Да, вроде только о монетах говорилось, но я не знаю, может и на эти вещи договор распространяется.

— У вас был договор?

— Нет, всё было устно, или как-то так. Но Кас может меня проклясть и за эти вещи, может, по его мнению, одежду я тоже должен охранять, — продолжал говорить тенором охранник, держась за рукоять меча.

Берон вздохнул, — ладно, может мужик сам нам их отдаст, — поднялся, положил руку на плечо мужчины.

— Можно взять вещи вашего умершего сына? – Спросил Берон.

От потерянного и неясного взгляда ничего не осталось, мужчина моргнув переменился в зрачках, форме век и бровей. Он смотрел на Берона с недопониманием и с ненавистью одновременно.

— Чо? – Громко спросил пьяный мужик, и схватил Берона за основание плаща у плеча.

— Для мальчика, — протянул указательный палец Берон перед носом мужика, указывая на мальчишку.

Мужик сначала быстро направил зрачки в сторону мальчишки, с такой же скоростью вернул их обратно на Берона, потом снова посмотрел, потом повернул голову.

 Мужчина отпустил Берона, опустил руки за стул и замер. Он смотрел на мальчишку с широко раскрытыми опечаленными глазами, потом посмотрел на Берона. Поднялся со стула, чтобы упал у ящечка с одеждой.

— Кайн! – громко со скалящимися зубами и заплывшими в слезах глазами сказал мужчина.

Он положил руки на тёмно-синюю водолазку, сжал её в области плеч. Потом зарыдал.

— Вот так каждую ночь, — сказал охранник.

Мужик посмотрел на него, потом посмотрел на мальчишку. Вытерев глаза, он отпустил водолазку и поднял ящичек. Встав на ноги, он подошёл к мальчишке и отдал ему плоский ящичек. Когда мальчишка и Берон ушли, он обратился к охраннику: «Всё хватит». Взял два мешочка со шкуры и отдал их охраннику. Не дожидаясь пока тот уйдёт сел на стул и откинул голову назад.

 Одежда в пору. Тёмно-синяя водолазка, штаны, сапоги, которые лучше, чем те чирки, что дал кузнец и кожанная жилетка с плотной толстой кожей на груди и плечах. Поверх всего этого ещё и плащ.

— Отлично, теперь идём к Кэнуэлю, — задорно сказал Берон.

 По дороге к тихим палаткам, оба слышали об убийстве одной из проституток, совершенное буквально не больше часа назад. На мимолетные вопросы они давали мимолетные ответы: «слышали об убийстве?» — «да», «не видели никого подозрительного?» — «нет», «вы знали жертву?» — «нет». Никак не подсобив расследователям, они прошли мимо других проституток, которые столпились вокруг одной заплаканной рыжей проститутки, пытаясь её успокоить.

 В палатке Кэнуэля была тишина, а вместе с ней тени стола и стула от горящей свечи, которые делали не очень просторное месте менее просторным.

— А, Берон, — приветливо махнул Кэнуэль пером, прерывая письмо после точки, — хорошие новости — ковёр стоит полторы тысячи монет.

— Значит, хватит немного оплатить долги других.

— Да, только он ещё не продан, — Кэнуэль отложил перо, — у нас проблема.

— Какая?

Кэнуэль вздохнул, — в любой день лес, в котором стоит наш лагерь, может заполонить всякая нежить из-за начала зимы, поэтому мы переезжаем. А покупатель находится в противоположной стороне, куда мы будем идти караваном, поэтому я не могу сейчас продать ковёр. Вот так.

— В смысле? Лагерь же тут несколько лет стоит, почему в эту зиму нечисть перебирается?!

— Я не знаю, но это точная информация, от надежных источников. Нечисть мигрирует на нас. Скоро этот лес будет заполнен не только бандитами, но и всякой страшной ебалой.

Кэнуэль откинулся на стул, собрал жирные волосы с макушки и закинул их назад, оставив руки на затылке.

— Значит, вы будете заняты переездом.

— Очень жаль, что я сейчас не могу этим заняться, и покупатель сам не пойдёт к нам. Он же не будет на одной дороге идти с ожившими трупами и…прочими?

— И заработать я никак не смогу с вами, потому что вы будете в постоянном караване.

— Да. Охранником каравана я тебя не сделаю, у тебя глаза и пальца нет.

Берон вздохнул. Кэнуэль поднялся со стула, сложил письмо вдвое, после поместил его в конверт.

— Тогда дайте мне доставить ковёр и принести вам деньги.

— Что? Тебе? – положил Кэнуэль конверт и облокотился на стол.

— Да, никто не станет тащить ковёр в одну сторону и возвращаться после его продажи с кучей монет обратно. Даже при отсутствии нежити рискованно доверять такую работу кому-либо. Только человеку, которому нужно погасить долг человеку, которому он несёт монеты.

Кэнуэль подставил под щеку ладонь, прижал кончики пальцев к щекам, сел на стул.

— А ведь точно. Тебе же нужно оплатить долг, и свой, и своих товарищей.

— Да.

— А где гарантии, что ты вернёшься, ведь доступ на север будет почти закрыт для меня во время миграции чудищ. И есть шансы, что ты выживешь?

— У Зака и Виктора остались жены в лагере. Если меня не станет, долг придётся оплачивать им. А эти женщины мне не безразличны, поэтому они — гарантия, что я не кину.

Кэнуэль увёл взгляд на свой стол, пустыми зрачками он разглядывал свой стол. Снова открыл тумбочку, порывшись в ней, достал бумаги о долге Зака и Виктора. Расположив бумаги на столе, рассмотрел их.

— А риск – вечный спутник наёмника, поэтому я разрешил вам зарабатывать деньги любыми, даже самыми опасными способами, если у вас есть такие гарантии возвращения — с улыбкой сказал Кэнуэль.

— По рукам?

— Если продашь ковёр за полную стоимость — оплатишь свой долг, и я прощу долг одного твоего товарища в качестве расплаты за доставку, — продолжая улыбаться, ответил Кэнуэль.

— Только, раны всё ещё болят, а дорога опасная. Через сколько вы собираете караван?

— Как все вернуться с вылазок мы сразу выступаем, или когда появятся первая нежить.

— Хорошо, я отправлюсь с ковром к покупателю, когда вы отправитесь на юг.

— По рукам! – С задором протянул руку Кэнуэль.

Берон пожал руку самому влиятельному в этом лагере человеку.

 На голой коричневой земле за палатками и лесом стояли стойки для оружия: мечи, копья и булавы висели между досок или лежали под ними. Ржавые и ненадежные, но достаточно крепкие, чтобы их использовать не в бою, а на тренировке.

Берон сел на скамью около одной из стойки.

— Махать мечом умеешь? – Спросил Берон мальчишку.

— Нет.

— Тебя не учили?

— Нет.

— Ладно, просто возьми что по душе и иди к чучелу.

Два ржавых меча и булава с остроугольным навершием. Мальчишка взял меч и подошёл к деревянному красному чучелу. Несколько других таких же чучел были заняты молодыми парнями с таким же ржавым и старым оружием.

 Неуклюжими и разверстыми взмахами мальчишка стал бить чучело с длинными паузами. Поворачиваясь всем корпусом за своим взмахом, он отпускал острие меча к низу, потом с разворота снова бил по чучелу, поворачивая корпус в другую сторону. От этого его соседи по тренировочным чучелам и отдыхающие на скамьях стали украдкой наблюдать за ним, потом некоторые стали хихикать и что-то перешептываться, а мальчишка, слушая их, стал только усерднее бить и быстрее разворачиваться.

— Давай, давай, двигай жопой! – Крикнул кто-то со скамьи.

Странное чувство пошло по венам мальчишки, он громко задышал носом, но не перестал бил и разворачиваться. К неуклюжим разворотам добавилась дрожь в кистях и лёгкий ной мышц в ногах.

 «Ну и ну», «далеко пойдёт», «прямиком в бордель!», смех и хихиканье. Мальчишка повернулся на этот мерзкий по его мнению звук. Несколько мужиков сидели на скамье и смеялись с его тренировки, ещё несколько остановились бить чучела, чтобы на него посмотреть. А Берона нигде не было.

— Эй, чего остановился. Двигай жопой, молодежь, — крикнул толстый бородатый мужик.

— Всё, запыхался?

— Велик для тебя меч, пацан, начни с чего поменьше.

— Ага, с члена!

— Ага, вот его, — показал один мужик на другого, — надо же начинать с малого.

Снова смех.

Мальчишка глубоко вздохнул, снова стал взмахивать мечом и бить по чучелу, а мужики на скамье укали и шутили. В горле встал горьким ком.

— Ну и ничтожество, — пройдя мимо, сказал высокий мужчина с длинной косой. – Кто так вообще мечом размахивает?

Мальчишка пытался не обращать на него внимания, но мужик схватил его за руку, когда он в очередной раз намахнулся мечом.

— Метлой махать так будешь, дебил, — прокричал мужик в ухо мальчишки, и тот отпустил меч вниз.

— Во-первых, стоять ты должен ровно, чтобы ничего не выпирало ни вперёд, ни назад, и чтобы ноги стояли и пяткой и носком на земле ровно и твердо. Одна нога немного впереди, другая сзади.

Мальчик встал по его указаниям.

— Плечи над коленями, блять, — пнул мужик мальчишку и тот ретировался к чучелу, — чтобы не упасть, когда толкают.

Мальчишка встал обратно. Встал, как говорит мужик.

— Вот, — одобрено кивнул мужик, — во-вторых, меч перед собой, — мужчина вытянул перед собой руки, имитируя держание меча, —  удары наносить, твою мать, не поворачиваясь всем туловищем нахуй на девяносто градусов. Можно слегка, но в большей степени использовать руки.

Мальчик вытянул перед собой меч, нанёс удар чучелу по голове, наклонившись за замахом в бок, но быстро приняв изначальное положение.

Мужчина отошёл от него, продолжил наблюдать. Когда мальчишка сделал ещё один удар, он ушёл.

 Берон шёл к палаткам жен своих мёртвых товарищей, решил их проведать. У первой, Калессии, всё было просто отлично — она вместе с любовником кичилась подаренным нанимателем вином перед общими с её любовником друзьями, её Берон решил не беспокоить, она всегда была в его глазах подстилкой первого с монетами, поэтому говорить с ней, а тем более сообщать о смерти мужа ему не хотелось. Вторая, Мэлли, находилась в своей палатке, она, как и Виктор принадлежала к расе Иргинов, анатомия их костей и органов отличалась от человеческой, была очень самобытной, а их главное отличие – заостренные, полностью чёрные глаза с небольшими чёрными мысами в щеки и брови. Она, узнав о смерти мужа, заревела, поддалась эмоциям на полную, устроила чуть ли не истерику. Берону пришлось брать в долг вино у Калессии, которое стояло как вторичное на столе. Из-за пьяной дурной головы, Калессия даже не удивилась присутствию Берона в лагере.

 Спустя весь день распития вина, пьяная и худенькая Мэлли уснула. От её рта и кожи веяло потом, слюной и алкоголем — запахи, которые на словах мерзкие и отталкивающие, но на деле, а тем более, когда ты так же пьян, притягивающие. Так, Берон, уложив её в кровать, решил пройтись рукой по её оголенному плоскому от голода животу, дойдя рукой до её бюста, он схватился руками за её маленькую, спрятанную за тонкой тканью, грудь. Прикусил губами кожу на её шее, потом стал опускаться головой и руками ниже, когда приблизился ртом к ключице, а руками к лоно, она дёрнулась, задела его раненое левое ухо. Острая боль в голове заставила его выпрямить спину и прижать пальцы к голове вокруг задетого уха. Давя пальцами, он пытался избавиться от боли. Спустя пару минут боль прошла, вместе с желанием трахнуть пьяную от горя жену друга. Берон вышел из её палатки. Направился к чучелам.

 Мальчишка весь в поту стоял перед чучелом с опущенным к низу мечом. Вдыхая носом, он выдыхал ртом. Берон, взяв один из оставленных ржавых мечей, подошёл к мальчишке и положил ему руку на плечо. Развернул мальчишку налево и протолкал до начерченного круга на земле.

— Посмотрим, что ты сегодня усвоил, — толкнул Берон мальчишку в круг.

Тот отошёл подальше, принял стойку – прямая спина, меч перед собой, одна нога чуть спереди, а другая чуть позади. Берон зашёл в круг.

 Берон кинулся к мальчишке, ударил по его мечу, отчего тот отклонился в сторону, ударил тыльной стороной кисти по лицу мальчишки, потом отпрыгнул.

— Слабо, — быстро сказал Берон.

Как только мальчишка поднял меч, Берон сразу накинулся, сначала ударил сверху в низ, мальчишка вертикально подставил меч и блокировал удар. Но после первого удара сразу пошёл второй, такой же вертикальный. Ещё удар, ещё удар, и ещё удар. С каждым ударом меч мальчишки всё сильней  дёргало в его руках, меч всё ближе приближался к нему, пока его доло наконец не прижалось к его плечу. Тогда Берон нанёс удар ногой справа. Ударенный в рёбра, мальчишка подкошено наклонился, упал на колено, а Берон снова замахнулся мечом.

 Мальчишка отскочил от него назад, закрываясь мечом, но кончиком меча Берон всё же задел меч мальчишки, тот снова отклонился и Берон подлетел, ударил мальчишку кулаком по открытому торсу, попал по плотной ткани, но мальчишка, получивший удар по мечу во время уворота, потеряв равновесие упал.

— Ты закрываешь глаза при ударах! При моих ударах, когда обороняешься! Трусливый щенок!

Мальчишка поднялся,  поднял меч. Берон  замахнулся горизонтальным ударом, мальчишка опустил меч, и клинок Берона пролетел над ним. Мальчишка побежал на Берона, держа меч для тычковой атаки, задел плечо, но вместо крови, послышался железный короткий звон «дзинь».

— Хе, — усмехнулся Берон и ударил мальчишку в живот, от чего тот снова упал.

 Когда мальчишка начинал вставать, Берон пнул его ногой. От повторного удара по животу мальчишка схватился за него. Немного отойдя, Берон снова пнул мальчишку, попал по левой руке, закрывающей живот. Снова отошёл, снова пнул. Левую руку мальчишки уже трясло, тогда Берон снова отошёл.  Мальчишка убрал левую руку от живота и лёг на спину. Берон снова направлялся к мальчишке, чтобы пнуть его, и когда нога уже была в воздухе, мальчишка ударил по ней мечом.

 Пока Берон ковыляя, отходил назад, тихо посмеиваясь от боли в ноге, мальчишка встал.

— Как рука? – Спросил Берон.

Левая рука продолжала трястись и болеть, мальчишка попытался схватить левой рукой рукоять меча, но кисть невозможно было никак повернуть из-за сильной боли.

 Берон пошёл на мальчишку, тот едва успел поднять меч одной правой рукой, как тот ударил по нему мечом горизонтальным ударом, попав по жилетке и мечу, Берон обезоружил и скосил парня.

— Не отвлекайся! – Сказал Берон, схватив мальчишку за шею левой четырёх пальцевой рукой.

Мальчишка схватился правой рукой за его руку. Берон выкинул меч и ухватился правой рукой за шею мальчишки над левой, тот поднял ноги — левую закинул на его правую руку, а правой стал бить по лицу Берона. Берон поднял мальчишку, продолжая душить, а мальчишка кряхтел, продолжая бить.

— Ну ни хрена себе! – Удивлялся один из сидящих на скамье.

— А это не перебор?

— Какая-то хуевая тренировка у них.

— А что происходит?

 Мальчишка  упёрся ногой в лицо Берона и потянулся назад.

— Сука, я тебя тогда не убил! Сейчас убью! – Кричал Берон, теряя равновесие и шагая вперёд.

Стойка с несколькими мечами и булавами снесена Бероном на траву. Мужики, сидящие на скамье рядом с этой стойкой, повставали с неё, но разнимать не стали, даже когда Берон повалил мальчишку на траву.

— Сука, убью нахуй, прямо здесь! – Давил на горло мальчишки Берон.

 Мальчишка пытался чего-нибудь схватить, но рядом была лишь трава. Берон был над ним, как и тёмно-синее небо, цветом как его водолазка. Злой Берон стал теряться в глазах, стал пятном, слился с небом над ними. Всё размылось в один тёмный цвет. Когда мальчишка закатил глаза, Берон отпустил его. Когда мальчик не издал звука, Берон потряс его за основание плаща. Он открыл глаза и дёрнулся вперёд, но тяжелая рука Берона схватила его за голову.

— Нахуй с тобой возиться? Нахуй тебя чему-от учить, парень? У тебя даже имени то нет! Гнида! Мы идём на север, на север, а там гандежи! Я им тебя продам. Ты, сука, гниль, будешь в помоях для свиней. Считай себя кем хочешь, а я тебя считаю уже трупом. – Поднялся Берон и харкнул в лицо мальчишке.

 Когда Берон поднялся, он схватил мальчишку за руку и повёл его к Калессии.

— Берон? Это же снова Берон! – Будила Калессия своего любовника и остальных спящих за столом, когда в палатку зашёл Берон с мальчишкой.

— Мне нужно выпить.

— Тут немно…- прервалась Калессия, чтобы посмотреть на бутылки, — тут остальнось.

Калессия протянула бутылку вина Берону.

— А это кто? – Спросила она.

Берон, взяв бутылку и сделав несколько глотков, ответил:

— Не знаю, он так и не назвался, гаденыш.

— Нет, я про то…А что малыш вообще здесь делает?

— Он со мной.

— Я вижу, что он с тобой. А, бля, минуту, — размахивала руками в непонимании Калессия, — кто он здесь?

— Раб. Вообще не прижился он у бандитов. Я отведу его гандежам.

Мальчишка, пряча левую руку, сел на табуретку перед письменным столом.

— А что с лицом? Что с лицами у вас обоих?

— Не много вопросов задаешь? – Сделал глоток Берон и уселся на стул перед столом с бутылками.

Калессия подошла к мальчишке.

— Как тебя зовут? – Тихо спросила она.

Мальчишка промолчал. Упёрся взглядом в пол, продолжая держать левую руку.

— А что у тебя с рукой?

— Да какая разница как его зовут!? – Прокричал Берон. – Когда я его выкрал, первое, что он спросил – «куда мы идём». Ни о матери, ни об отце не спросил, эгоист и сука. И вообще он, блять, как камень, просто есть и всё, если бы не верёвка, на которой я его сюда тащил, я бы вообще забыл о его существовании. Гниль ебаная.

Калессия продолжала пьяным взглядом таращиться на руку мальчишки.

— Ну-ка, — прошептала Калессия, убирая правую руку мальчишки от левой.

Не сопротивляющийся, он продолжал сидеть на стуле перед письменным столом, пока Калессия щупала и давила на его руку.

— Знаешь, я бы рисковать не стала, давай приложим чего холодного.

— Эй, — обратилась Калессия к Берону, держащего бутылку у рта, — сходи набери воды.

— Чо? Зачем?

— У парня может быть ушиб.

— И чо?

— Опухоль. Болеть будет. Я не знаю. Осложнения!

— Да мне похуй.

— Берон!

— Похуй!

— Да ты сволочь!

— Если так надо, пусть сам идёт набирать!

— Сама схожу.

— Пиздуй, — сказал Берон, уткнувшись подбородком в стол, снова присосавшись к горлышку бутылки.

 Калессия ушла за водой, Берон и Мальчишка остались одни.

— Эй, мальчишка, мальчишка, — кряхтя, донимал Берон мальчишку, — ты всё-же умеешь импровизировать — ногой меня побил, когда я тебя поднял. Гандежи, наверное, заберут твой мозг для запекания, сделают пирог, или запеканку. Хотя, ты же гниль, на вкус точно будешь, ну, как гниль. Да и вообще, раз у тебя нет имени, я тебе его дам. Тебя будут звать – Гниль. И, — захохотал Берон, — я точно не забуду завтра, как к тебе обращаться, это точно. Это точно. Угу. – Берон лёг лицом на стол, выдохнул носом и перестал двигаться.

 Калессия вернулась с ведром воды.

— Ну-ка пошли, — повела Калессия Гниль за собой.

Сняв с него ботинки и жилет, Калессия уложила его в кровать, стоящую перед столом за занавеской, а его левую руку поместила в ведро с холодной водой.

— А знаешь, как его зовут?! Он тебе ещё не сказал?! – Кричал Берон, — его зовут Гниль, знакомься.

— Идиот, — прокомментировала Калессия слова Берона, — не слушай его, он дурак, тебя совсем не так зовут.

Гниль посмотрел на неё, она впервые увидела его взгляд, но после двухсекундного зрительного контакта Гниль повернул голову в сторону ткани палатки. Она простояла над ним около минуты, сверля мутным взглядом, потом нырнула под занавеску, пожелав:

— Спокойно ночи.