Ёлка
Глава 5. Туманное.

Берон и Гниль уже два дня живут у Мэлли — девушки-иргины,  пребывающей в депрессии. Их соседка не увлеченно и медленно ест, просто запихивая в рот продукт и жуя, смотря в тарелку; большую часть дня пребывает в кровати или за столом. Говорит с неохотой, от чего ей приходится повторяться из-за глухих окончаний слов или непроизносимости некоторых слогов.

 Гниль, будучи ещё ребёнком, даже не подозревал и не интересовался состоянием Мэлли, а даже если бы был старше, всё равно бы не придавал её положению значения. Два дня подряд он каждое утро бегал к чучелам, на которых учился резать мечом, бить булавой, тыкать копьем и не терять при этом равновесия и не сбивать дыхание. Деревянные рукоятки ржавого оружия оставляли мозоли на ладонях, а несвоевременная остановка взмахов приводила к ноющим мышцам, а ноги, под весом тела дёргано подгибались в колене.

 Берон, не зная, что делать с Мэлли, но будучи её другом, пытался её подбодрить. Разговоры о прошлом, сплетни о знакомых, обещания дожить до перспектив, которые они себе загадали давным-давно. Но, кажется, без Виктора её желания стали бессмысленными. Смысл одушевить Мэлли словами пропал, Берон не мог нормально сосредоточиться и подобрать слов. Он отдыхал, проводя эти два дня рядом с ней то на кровать, то за столом. Его раны на голове и руке затянулись благодаря травам, которые он подбивал под бинты на глаз, ухо и руку, как указывал Дол, который эти травы ему и продал за сто монет.

 А из полупустого лагеря уже ушёл очередной караван. Тропинки, открытая земля между палатками и поля пустовали, оставшийся в кругу из камней хворост обмок вместе с пеплом и углём в ночном дожде и больше не использовался. Былой шум у крайних палаток стал тишиной, прямо как у палатки Кэнуэля. Два убийства, совершенных накануне – заколотый копьём мужчина и зарезанный пьяньчуга – перестали расследоваться волонтёрами-бандитами. Только шаг прохожих между палатками и удары ржавого меча по красному чучелам звучало в лагере, на который резко спустился туман.

 Гниль на пустом поле наносил удары ржавым мечом по чучелу. Прогресс есть – он стоял  уже с более твёрдой стойкой, но продолжал после каждого удара уводить торс в бок и продолжал медленно возвращать меч на исходную точку. После трёх безостановочных ударов справа-налево, слева-направо и тычка Гниль запыхался, опускал гарду к ногам, продолжая держать остриё на уровне головы. После того, как отдышался, вновь замахивался.

 Но когда Гниль поднял меч на чучело, за ним через туман он заметил силуэт. Тёмный силуэт становился со временем больше во влажной мутной пыли, но спустя пру секунд стал приближаться с размером чуть выше Гнили. Гниль обошёл чучело, пригляделся. С испуганным взглядом поднял острие меча на уродца.

 Голый с обвисшей высохшей серо-голубой кожей худощавый человек с глубокими впадинами в глазах шёл в сторону лагеря. Перебирая ноги, он сгорбленный и лысый, как человек вызывал бы лишь жалость к себе, но сейчас в тумане его вид нагонял страх.

 «Нежить, определенно нежить, о которой говорил тот мужик в палатке» — Думал Гниль. Когда между ходячим, по мнению Гнили, трупом расстояние было меньше десяти метров, Гниль, откинув все мысли, кинулся на него. Он вонзил в полое и высохшее брюхо ржавый клинок, меч вошёл без особых трудностей, и было видено его остриё за спиной мертвеца, меч мог бы также легко быть вытащен, но мертвец дёрнулся к правому локтю Гнили и  вцепился в него жёлтыми продолговатыми зубами.

 Испугано закричав, Гниль потерял концентрацию. Ничего не мог предпринять, он словно стал сторонним наблюдателем. Мертвец, продолжая сдавливать челюсть на его локте, схватил вторую его руку, которой он продолжал держать рукоять меча. От такого неожиданного и резкого маневра мертвеца Гниль испугался и растерялся, от шока он продолжал терпеть боль в руке, стоя и ничего не делая. Рука – полбеды, ведь за первым мертвецом шло ещё несколько, а справа к нему шла ещё толпа, которую он не заметил.

 «В тумане они идут, ко мне идут большой толпой» — с напевом подумал про себя Гниль и ударил лбом нос мертвеца. На что тот замычал.

— Мууу…- Издал мертвец, когда Гниль пнул его в колено.       

— Мууу!… – Издал мертвец, когда Гниль отдёрнул правую руку из его руки.

— Мыыуу!!.. – Издал мертвец, когда Гниль вытащил из брюха клинок и ударил им по его плечу.

 Мертвец не отпускал локоть, только добавил густых грязных слюней с чем-то плавающим в них, а другие подходили всё ближе. Гниль подставил кончик лезвия к его шее и надавил. Со звуком, словно порвали бумагу клинок вошёл в правую часть шеи и вышел из левой. Отталкивая мертвеца, надавливая на его шейный позвонок клинком, он также надавил на зубы локтём. Локоть вошёл дальше в ротовую полость, и жёлтые расшатанные зубы, находившиеся на половину под кожей, погнулись в сторону глотки и стали не так сильно впиваться в плоть, поэтому Гниль отдёрнул руку на себя, поцарапал об погнутые зубы, но освободив её. Вытащив клинок из шеи мертвеца, Гниль оттолкнул его ногой. 

 Когда мертвец от толчка сделал шаг назад, он нагнулся, слизал с губ и подбородка кровь Гнили и широким шагом ринулся вперёд, выставив руки перед собой. Гниль отпрыгнул его него, взмахнул мечом и попал по ноге мертвеца. Следующим ударом он попал по тому же месту на ноге, но чуть выше колена. После ещё одного удара по ноге, Гниль вспомнил о наступающих мертвецах справа и снова отпрыгнул назад. Резко вспомнившаяся информация о подходе мертвецов спасла его, потому что голые мертвецы с сухой кожей были не дальше двух шагов, когда Гниль отпрыгнул.

 Такие же, как и первый – медленные и худощавые, только их количество и резкие движения вблизи действительно могло убить. Держать дистанцию и смотреть по сторонам – вот тактика, которую держал в своей голове Гниль. Он осмотрелся, только две группы мертвецом перед ним – одна подоспевшая справа, другая, находящаяся позади первого мертвеца. Взяв со стойки ржавое копье, Гниль придумал стратегию – «тычь и отбегай».

 Первому мертвецу Гниль пробил в голове дыру, второму несколькими тычкам распорол ногу, третьему мертвецу ударил в пах, и когда тот нагнулся, ударил в ключицу. Когда Гниль стал отступать, он заметил один странный момент – к лежащему с пробитой головой мертвецу наклонились двое другие. Они стали вылизывать кровь из его рта, а когда вылезали, быстро встали и короткими быстрыми шагами пошли на Гниль.

 Отступив, Гниль дождался, пока выпившие его кровь мертвецы выйдут из толпы и отойдут от неё подальше. Быстрые мертвецы, не дожидаясь пока подойдут вплотную, резко упали к земле и, продолжая стоять ступнями, стали использовать кисти для перемещения. Гниль ткнул первому мертвецу в голову, как и ожидалось, пробив её насквозь. Второй издал глухой звук «Ще» и кинулся на Гниль, задрав руки вперёд. Гниль отпрыгнул от него, запрыгнув на тело мертвеца с пробитой головой. Стоя на спине тела, Гниль успел ткнуть в рёбра второго мертвеца, пока тот ещё не повернулся, тогда он завопил, дёрнулся назад и перекатился вправо.

 Странный мертвец, передвигающийся словно паук, который не стал повторно кидаться, а просто продолжал ходить вокруг Гнили. Толпа сзади, мертвец спереди. Гниль повернул голову и заметил, что толпа рассеялась по полю. Они стали окружать его. Гниль побежал в пробел между мертвецами, но они стали вытягивать руки и дёргаться, а мертвец на корачках накидывался, и после неудачного взмаха копьём Гнили, отбегал и снова стоял в одном из пробелов. Ретируясь от одного промежутка к другому, Гниль понял, что кольцо готово. Его окружили.

— Мертвецы, нежить! – Закричать Гниль. – Тут нежить!!

 В тихом и пустом лагере поднялся негромкий для обычных дней лагеря шум. Ознакомленные с тем почему лагерь меняет расположение, наёмники покинули свои палатки будучи вооруженными и готовыми к стычкам с нежитью.

 Несколько человек подоспело к Гнили перед тем, как его схватили. Нежить быстро погибала от ударов топоров и булав, их конечности без проблем рубились, их кости легко крошились и дробились. Только вкусивший крови мертвец ускользал от атак, на четвереньках отбегал от наёмников, прячась за спинами прямоходящих мертвецов.

 Издав писклявый рёв, мертвец на четвереньках бросился к деревьям. За ним последовали ближайшие к нему мертвецы.

— За ним! За клещом! – Крикнул один из наёмников, пробив очередному мертвецу голову.

Несколько человек побежало за мертвецами в лес.

Все оставшиеся мертвецы были быстро расправлены наёмниками, которые то ли не могли, то ли не хотели отправляться в лес.

— Эй, эти мертвецы, они давно пришли? – Обратился один из наёмников к Гнили.

— Только что.

— Ах так. Тогда почему они тебя в кольцо взяли?

— Ну…

— Сука, — наёмник приложил руку к глазам, — мало того, что не сразу позвал, так ещё и… Это что, укус?!

Наёмник схватил Гниль за руку и подтянул к себе.

— Тебя ещё и укусили. Идиот, — наёмник откинул руку Гнили и сделал шаг назад, — из-за тебя клещ появился! Бездарь ебаный.

— Со мной что-то случиться?

— Да, я тебя сейчас захуярю, полудурок! Сука, чтоб глаза мои тебя больше не видели.

 Наёмник обошёл Гниль и пошёл к остальным наёмникам, стоящим у трупов нежити. Начав разговор с остальными наёмниками, он стал тыкать пальцем в стоящего и смотрящего на них Гниль. Он смотрел на наёмников, а они, выслушав своего товарища, стали смотреть на него.

 Угрожающие шрамы и мрачные взгляды над грязными мешками. С удивлением, брезгливостью, недовольством небольшая группа вооруженных мужчин смотрели на мальчика. И с непониманием и тревогой он смотрел на них.

 Не дожидаясь каких-нибудь изменений в ситуации, Гниль положил копье у стойки с оружием и пошёл в палатку Мэлли. Но едва щекотливое и давящее чувство в ногах и сердце продолжалось, даже когда Гниль ушёл от их взглядов.

 Откинув пола палатки, Гниль услышал скрип кровати. Зайдя в палатку, он увидел, как Берон нависнув над Мэлли, находясь между её ног, бьётся голым животом об её живот. Мэлли смотрела вверх, иногда поскуливая, а Берон скалился, быстро дышал и пускал слюну. Гниль вышел из палатки.

 — Ну, блять, — прошептал Гниль, когда посмотрел на свою дрожащую правую руку с несколькими полосками крови идущими от локтя до кисти. После быстро вошёл в палатку, быстро вспомнил, где лежит у Мэлли бинт, и, взяв его, быстро вышел. Пошёл вглубь лагеря.

 Ничего интересного. Этот лагерь и до переселения не мог вызвать энтузиазма бегать по нему и исследовать то, что могло вызвать интерес у ребёнка. Гниль и до того, как переехать к дяде и тёте не страдал авантюрным мышлением – дальше сеновала его ноги не несли, а мысли о пересечении реки за домом соседей его пугали, в отличие от других детей, которые вечно бегали не там, где положено. «Хороший, спокойный юноша» его называли деревенские жители преклонного возраста, а более молодые, но всё равно взрослые относились к нему снисходительно или нейтрально, или не замечали.

 «Думать о родителях сейчас – не лучшее решение, до слёз может дойти» — Думал Гниль. Мысли о родителях вечно перемешивались. Гниль не помнил о них чего-то одного: депрессивный и радужный отец, который мог на пьяную голову начать танцевать на столе, но также мог уснуть в слезах на полу. Он был бардом в трактире, пел путешественникам и солдатам песни, отчего те приходили в восторг и боевой накал даже после продолжительного и утомительного похода или странствия. Мать была строгой официанткой с чёрными короткими волосами, которая так же часто была запевалой песен отца и, по его же словам, его музой. «Как они кружились в окружении хлопающей в такт толпы» — Думал Гниль, не взирая в своё решение не думать о них. Мать также часто била мальчика, упрекала за каждое неверное действие и угрожала по пьяне, что уйдёт, покинет его, пока он будет спать. И как отец смотрел на это, помалкивая.

 Последнее, что помнил Гниль о маме и папе – кровать, в которой лежала мать, а стоя на коленях перед кроватью у её рук лежал отец.

 Слёзы сами пошли из глаз Гнили. Он сидел на скамье перед красными чучелами и стойкой с оружием с закатанной на руке водолазкой и перевязанным локтём.

— Ты ещё подручный Берона, верно? – Спросил Кэнуэль.

— Типа того.

— Вот как. Раз ты здесь, то Берон тоже в лагере, но я не знаю где. Проверим твой кредит доверия. Скажи Берону, чтобы подоспел ко мне как можно быстрее.

— К вам…в палатку.

— Да.

— Ладно, — Сказал Гниль, поднявшись со скамьи.

— Тебя кстати укусил мертвец? – Быстро проговорил вопрос Кэнуэль, когда гниль прошёл за его спину.

— Да, кажется, он клещ.

— Ну, да, он стал клещом.

— Он выпил моей крови и стал клещом. Со мной будет также?

— Нет. Пока ты жив, с тобой ничего такого не случиться, но когда ты умрёшь – станешь нежитью, Эксодом.

— Как это?

— Твой труп не будет просто лежать, как остальные. Он восстанет, и будет идти, пока его снова не убьют. Так понятней?

— Ясно.

— Ты всё равно остался здесь, среди бандитов. Рано или поздно ты согрешишь и в любом случае, у тебя потемнеет кровь. Смирись. И если не хочешь, чтобы тебя сторонились как прокаженного, не распространяйся об укусе.

— Ясно.

Гниль пошёл к палатке Мэлли. Ухватившись за край поло палатки, он прислушался. Никаких звуков, только тишина. Гниль откинул ткань и вошёл в палатку и с порога обнаружил, что в палатке нет ни Берона, ни Мэлли.

 «Видимо пошёл мыться» — первая мысль в голове Гнили. Логично, ведь они занимались сексом. Сексом. А если задуматься, то дети вполне могут понимать взрослые темы, например Гниль, который в одиннадцать лет поселился в лагере бандитов и совсем недавно был укушен мертвецом. Почему бы ему не знать о сексе, и о том, что после него стоит помыться. Конечно же Берон в лагерной бане, которая стала оттапливаться совсем недавно из-за начала холодных ветров. Гниль вышел из палатки и направился к реке.

 Стенки из досок, прикрепленных к деревянным вонзенным в дно реки прутам, отгораживали тёплую воду от холодной у берега реки. Такие коробки и были лагерными банями, потому что с помощью алхимического камня воду разогревали до нужной температуры, путем удерживания камня в воде.

 Берон с откинутой головой сидел в углу коробки, Мэлли с перекрещенными руками сидела в противоположном углу.

— Тебя главный хочет видеть, — сказал Гниль.

Берон быстро поднял голову.

— А? Главый? Кэнуэль что ли?

— Да, он.

— Ладно. Сейчас только домоюсь и пойдём. Наверно пора ковёр нести.

Гниль продолжил стоять перед коробкой, Мэлли продолжала сидеть без движения и с пустым взглядом, а Берон снова откинул голову назад. Резкий холодный ветер ударил по рукам и ногам, Мэлли схватилась за плечи и окунулась в тёплую воду, а Берон поднял голову.

— Эй, Гниль. У тебя же ничего нет из оружия, — Берон ткнул пальцем на весящие на ветвях свои вещи, — возьми монеты и сходи в лавку, пока мы не ушли.

Гниль приподнял мешочек монет, висящий не длиной верёвочкой на поясе.

— Возьми монет пятьдесят.

Гниль открыл мешочек и достал из него пять десятиценных монет и, затянув мешочек, повесил его обратно.

— Ну-ка подойди, — скомандовал Берон.

Посмотрев на количество взятых монет, Берон убедился, что Гниль взял пятьдесят, и на его честность лишь махнул рукой и сказал «Иди».

  Стеклянная витрина, а под ней товары с ценниками. Кольчуга со сведенными цепями – 40 монет, кольчуга со склепанными цепями – 65 монет, треугольный кожаный щит с железной кромкой – 33 монеты, баклер – 33 монеты. Оружие находилось отдельно от брони, шлемов, луков и обычной одежды под другой витриной с противоположной от кассы стороны.

— Эй, тебе может подсказать? – Обратился продавец к Гнили.

— Мне нужно оружие за пятьдесят монет.

— Тут основные товары, — продавец показал оружие под витриной, — экземпляры лучше здесь не имеются.

 Короткий меч – 40 монет, Меч обычного размера – 45 монет, булава и топорик по 45 монет,  метательные ножи по 4 монет за штуку.

— Скромно, но не бедно знаешь.

— Дайте булаву и метательный нож.

 Продавец достал из ящика под стойкой шестопёр серого цвета и вытащил из большого мешка ножик. Гниль скинул монеты продавцу в вытянутую руку. На конце рукояти шестопёра находился узел, за который нужно было подвешивать булаву за пояс, но у Гнили не было пояса. Получив сдачу в виде одной монетки, Гниль посмотрел на витрину с одеждой. Широкий пояс за шесть монет находился на витрине под пластинчатыми перчатками.

— Я хочу вернуть нож, — сказал Гниль.

— А что так?

— Мне нужен пояс, вот этот за шесть монет.

— Ладно, давай нож и ещё две монеты.

— У меня только одна.

— Беда.

— Дадите пояс за пять монет.

— Нет.

— Ладно.

 Гниль не отдал нож, пошёл с булавой в руках меж палаток. Задача ясна – найти монету. Идти к Берону и просить у него ещё денег не хочется; брать меч, когда тебе так понравилось бить по коленям тупым предметом — тоже не вариант; поэтому остаётся только одно – своровать. И если раньше было много пьяных, к которым можно зайти в палатку, и они тебя даже не заметят, даже если не учитывать то, что ты маленького роста и в тёмном плаще, то сейчас почти никого нет, а оставшиеся на взводе из-за пребывания нежити.

 Гниль вошёл в палатку к пьянице, у которого взял одежду погибшего сына. Ни его, ни меха с деньгами под кроватью не было в палатке. Она была очередной пустой палаткой, как и остальные в этой части лагеря.

 «Где же мне взять деньги?» — Задался Гниль. «Может своровать у Берона? Или у Мэлли, или раскопать трупы тех двух лысых и посмотреть у них в карманах? Может, Кэнуэль?»

 У Кэнуэля было слишком много бумаг и ящичков под бумаги, искать у него – долго и рискованно. У Мэлли ничего не было, лысых копать слишком долго, а где у Берона деньги известно. А он сейчас с откинутой головой расслабляется в бане, так что не должен заметить.

 Пока Гниль размышлял о том, у кого своровать, он уже шёл в сторону лагерной бани. И его мысли на подходе к бане казались уже оправданием для воровства именно у Берона. «Он меня украл, я украду у него» — Подумал Гниль, подбираясь к чёрному ремню Берона, пока тот с откинутой головой лежал в углу деревянной коробки.

 Приподняв мешочек за его донышко, Гниль тремя пальцами  растянул сложившееся в бугорки из-за шва отверстие, и этими же тремя пальцами достал из него монетку. Посмотрев на Берона, он убедился, что тот ничего не заметил. Но взглянув на лежащую головой на локте Мэлли, он понял, что она всё видела. Но её взгляд по-прежнему был пустым и безэмоциональным, кажется, она не замечала или не понимала что происходит. Когда Гниль затянул мешочек и расположил его в вещах Берона так же, как он располагался до его прихода, он заметил, как Мэлли подняла голову и начала подплывать боком на Берона, продолжая смотреть на Гниль. Парень ринулся оттуда.

 Купив пояс, перед этим вернув метательный нож за четыре монеты, Гниль закрепил его вдоль торса, положив левый его край на левое плечо, а правый расположив на правый бок. Два кармана справа от лямки и два слева, в ближний к лямке карман справа Гниль спрятал ножичек, а на нижнюю железную шлёвку  под правым боком сразу повесил шестопёр. Приглядевшись поближе можно заметить, что пояс ношеный и очень даже старый. Мятые язычки карманов, расшатанные пуговицы, растёртые места, нередкие рубцы и одно небольшое отверстие в самом нижнем кармане. Стало понятно, почему пояс был самым дешёвым товаром под этой витриной.

 Через несколько минут Гниль отправился в палату к Кэнуэлю, в ожидании, что там уже будет Берон, и в надежде, что он не поверил Мэлли или она не смогла нормально выразиться и была непонятой. Шестопёр раскачивался под плащом при ходьбе, шарпал ногу и выдавался за плащ, поэтому его приходилось придерживать двумя пальцами.

— И что дальше? – Голос Берона, слышимый из палатки.

— Он будет через неделю каждый день в полдень сидеть у нерабочего фонтана. Будет делать вид, что кормит птиц.

— Он…безумен?

— Нет, но горожане думают иначе. Он играет такую роль. Сядешь рядом, раскинув ноги и руки. Он встанет и уйдёт. Потом пойдёшь в подвал, он проследует за тобой.

— Ну и трудности.

— Таковы условия покупателя. Ты бы знал, каково было голубю летать туда-сюда с его указаниями и моими подтверждениями.

— Ладно, — ухнул Берон, — Я пошёл.

 Берон вышел из палатки с горизонтально закрепленным в какое-то подобие рюкзака ковром, скрученным в ткань.

— Гниль. Пошли.

— Да.

 Гниль и Берон прошли по лагерной тропе между палаток, вышли к полям и красным чучелам, зашли в чащу и скрылись под листвой и ветвями елей от туманного лагеря.