Берон и Гниль уже два дня живут у Мэлли — девушки-иргины, пребывающей в депрессии. Их соседка не увлеченно и медленно ест, просто запихивая в рот продукт и жуя, смотря в тарелку; большую часть дня пребывает в кровати или за столом. Говорит с неохотой, от чего ей приходится повторяться из-за глухих окончаний слов или непроизносимости некоторых слогов.
Гниль, будучи ещё ребёнком, даже не подозревал и не интересовался состоянием Мэлли, а даже если бы был старше, всё равно бы не придавал её положению значения. Два дня подряд он каждое утро бегал к чучелам, на которых учился резать мечом, бить булавой, тыкать копьем и не терять при этом равновесия и не сбивать дыхание. Деревянные рукоятки ржавого оружия оставляли мозоли на ладонях, а несвоевременная остановка взмахов приводила к ноющим мышцам, а ноги, под весом тела дёргано подгибались в колене.
Берон, не зная, что делать с Мэлли, но будучи её другом, пытался её подбодрить. Разговоры о прошлом, сплетни о знакомых, обещания дожить до перспектив, которые они себе загадали давным-давно. Но, кажется, без Виктора её желания стали бессмысленными. Смысл одушевить Мэлли словами пропал, Берон не мог нормально сосредоточиться и подобрать слов. Он отдыхал, проводя эти два дня рядом с ней то на кровать, то за столом. Его раны на голове и руке затянулись благодаря травам, которые он подбивал под бинты на глаз, ухо и руку, как указывал Дол, который эти травы ему и продал за сто монет.
