На лице Георга VII, сидевшего на жеребце, покрытом попоной, в окружении своей свиты, играла злорадная усмешка. С холма, на котором расположился король, было видно всё поле боя. Он спокойно смотрел на беснующееся серо-зелёное море орков, накатывающееся на линию его пехоты. Нужно было дождаться, когда враг по уши увязнет в ближнем бою. И вот тогда…

   Сколько тысяч орков уже полегло? Кто же знает! Они в исступлении бросались на ощетинившихся закалённой сталью людей, пытаясь дотянуться до них своими грубо выкованными кривыми мечами и топорами. Раздвигая щитами древки пик и алебард, пытались протиснуться, просочиться дальше, что бы… И тут же гибли, натыкаясь на, спрятавшихся за щитами, латников, валясь на землю с раскроенными черепами.
   Что бы перебить несколько десятков тысяч врагов, своими собственными руками, требуется много часов. Время шло, вал из мёртвых орочьих тел рос. Он был уже выше голов! Орки карабкались по телам своих мёртвых сородичей и потом отчаянно прыгали вниз. Алебардщики ловили их на длинные четырёхгранные острия своих поле-армов и откидывали в сторону. Кровь тёмно-красным дождём капала сверху на шлемы и доспехи, заливала глаза, просачивалась сквозь сочленения стальных пластин. Усталость нарастала, всё больше и больше. Многим оркам удавалось невредимыми спрыгнуть в гущу людей, где завязывались ожесточённые поединки. Число павших быстро увеличивалось.
   Готфрид подъехал к королю с тревожным лицом.
 — Сир, ситуация становится критической.
   Георг согласно кивнул и подал знак. Два гонца помчались в разные стороны. Пора было вводить в бой кавалерию.