“Какого ж лешего, – думал он про себя, – меня за язык потянуло. Приспичило же рот свой разевать, когда не спрашивали. Балбес чертов! Шел бы лучше да помалкивал.”

А в слух тем временем он продолжал:

– Я же вам, Алексей Петрович, уже сказал – верю я вам, верю. Не нужны мне ваши доказательства. Я же по глупости так ляпнул – не подумав.

Но Алексея Петровича слова друга не убедили.

– Нет уж, давайте поедем, и, наконец, развеем все ваши глупые предрассудки. Всё-всё, хватит – едем же!

И Буженинов, уже больше не обращая внимания на протесты друга, нанял экипаж, стоящий на улице неподалеку, назвал кучеру адрес, по которому их нужно было доставить, запихнул в повозку упирающегося Поливаева, и, захлопнув за собой дверцу, приятели помчались к дому Бужениновых.

Через каких-то полчаса, которые прошли в полном молчании и редких переглядываниях, они уже были на месте. Буженинов бросил извозчику его заработанную трёшку и обратился к Поливаеву:

– Лизавета раньше одиннадцати меня не ждет, поэтому наше появление будет неожиданным для неё. Вот тогда-то, дружище, вы сами во всем и убедитесь.

Несмотря на поздний час, в доме еще кое-где горел свет — в том числе и в квартире Бужениновых.

Буженинов, однако, озабоченный доказательством невиновности жены, не обратил внимания на это. Но вот Поливаев углядел почему-то в этом особою странность, да и еще заметил в окне спальни две фигуры, стоявшие по его наблюдениям довольно близко друг к другу. Но естественно умолчал об этом.