Миньярд остро ощутил пустоту где-то под рёбрами. От этого чувства хотелось блевануть, что он незамедлительно и сделал, поскальзываясь и падая на пол возле толчка. Колени прошило болью, словно по ним ударил молот. Нил сунул в темноту рыжую макушку.

— Эндрю?

Проблевавшись, Миньярд сказал, что он в порядке. Нил, разумеется, не поверил, но заходить не стал, доверившись словам Дрю. Он закончил с намыливанием и позвал Нила, чтобы тот помог ему смыть пену.

Эндрю стоял к нему спиной, держался слабыми руками за кафельную стену и старался не стонать от прикосновений к своим бедрам. Нил слишком нежен. Нил слишком ласков. Эндрю перемещает правую руку на свой живот, осторожно поглаживает, надеясь развязать горячий узел, но всё становится хуже — к паху приливает всё больше крови, а тело дрожит от желания и невозможности удовлетворить себя.

— Нил.

— Плохо? Эндрю, что, тошнит?

— Выйди. — сипло просит Миньярд.

— А если тебе станет хуже?

Эндрю не отвечает. Он не может ждать — его вот-вот разорвёт от возбуждения, а правая рука уже занимается проблемой. Всё тело становится очень чувствительным к любым воздействиям, поэтому, когда Нил прикасается к его локтю, Миньярд не может сдержать громкий болезненный стон. Джостен вздрагивает, сильнее стискивая пальцами его руку. Эндрю чувствует, — или ему кажется, что чувствует, — как большой палец Нила гладит его кожу, ходит вверх-вниз, будто ласкает головку. Последние толчки в кулак, и Эндрю изливается на кафельную стену. Как он и предполагал, это не приносит ему никакого удовольствия, лишь временную разрядку. Он мелко дрожит, когда Джостен укутывает его в сухое полотенце. Миньярд забирает у него душ и кое-как обмывается, стараясь лишний раз не трогать ноющий орган.