— От кого прячешься? – вывел её из созерцательной задумчивости голос.

— Не прячусь.

— Тогда почему не со всеми?

— Жарко сегодня, солнце печёт.

— Тебе нельзя на солнце?

— Снегурочка. Вдруг растаю.

И только теперь Лиза посмотрела на собеседника. Это был мужчина в возрасте слегка за пятьдесят, средней полноты, волосы с проседью, голос приятного тембра, широкая улыбка. И только глаза ярко голубыми льдинками внимательно разглядывали её.

— Вы не из наших.

— Нет. Я с теть Майей. Она пригласила с вами на природу. Не бросать же ей любимого племянника дома одного.

-Аааа, — сообразила Лиза, тетя Майа, одна из старейших сотрудниц, работала старшей медсестрой в нейрохирургии, — Что-то она говорила про родственника нетрадиционщика.

— Ну, можно и, так сказать.

— Чем Вы вызвали столь негативное отношение к себе со стороны тётушки?

— Как бы объяснить, чтоб попонятней было. Вот, например, ваш послеоперационный шов. Как, кстати имя?

— Елизавета, — ответила она, удивившись такой осведомленности.

— Этот жесткий рубец через весь живот, да и цвет его, пока еще почти бордовый, напрягает. Не правда, ли? Ваш хирург недавно сказал, что это особенности заживления и рубцевание и про отсутствие чувствительности возле шва что-то заумное.

— Мне понятно, что должно пройти время.

— Его и так довольно много прошло. Года два, насколько понимаю, — он не спрашивал, а утверждал.

— И кто же у нас такой языкастый? – Лиза почувствовала, что начинает раздражаться.