«Ну, всё-всё, сдаюсь. Ухожу отсюда.» Мотыльки отстали. Лиза отошла на некоторое расстояние и оглянулась. В этой трепещущей стайке, она явно узнала лицо. С расстояния четко прослеживались черты такого любимого и родного человека.

«Бабушка!..» — всхлипнула Лиза и замерла. В её сознание ворвался поток информации, знания о даре, которым она обладает. О человеке, готовом убить, чтобы из прихоти получить, то, что ему хочется. О том, что он опасен тем, что не станет бросаться с ножом или стрелять. Его методы гораздо изощрённей и никто, никогда не сможет обвинить его. Она совершенно чётко увидела, что, когда её привезли к родителям в состоянии «зомби», будто опутанную паутиной и нити тянулись к Вениамину, потрясение мамы, её порыв, даже ценой своей жизни защитить, спасти дочь, оборвало все эти липкие нити.

«Хорошо. Теперь понятно, что делать. Я пошла… Нет… не буду оглядываться. Обещаю.»

Лиза медленно открыла глаза, почувствовав боль в руке. С трудом переведя взгляд, она увидела, что ее руку стягивает медицинский жгут, и, чьи-то руки, нащупав вену, вводят иглу шприца.

Через пару дней женщина, которая брала кровь на анализ, привезла документы с направлением на операцию. Лизу дома отец обрил наголо. В стационаре провели ещё какие-то процедуры. Принесли документы, где нужно расписаться.

На следующий день в кресле-каталке мама довезла Лизу до оперблока нейрохирургии. Та поднялась, поддерживаемая санитаром. Сняла халат, бросила его в кресло, на котором приехала. Тихим шепотом сказала маме на ухо: «Не переживай. Все будет хорошо. Я знаю.» Улыбнулась, и босая, голиком пошла по коридору в операционную. Остановилась у двери и сделала, как научила её бабушка, там, в сером мире. Теперь ни один «нетрадиционщик» не сможет добраться до неё. А завтра, почти в это же время Лизу привезут в палату из реанимации. И всё будет хорошо…