-Значит Псков? — я завел тягач и пристегнулся ремнем.
-Да, нужно к дальним родственникам, – она осматривалась в кабине, — а вы куда?
-В Ойтен. Это рядом с Бременом в Германии.
-Как же у вас тут…
-Что?
-Просторно и, — она посмотрела за окно, — очень высоко.
-Пристегнитесь. Сумеете?
-Наверное…
С минуту я смотрел, как она возится и, наконец, не выдержал.
-Лучше я сам.
Освободившись и поднявшись с места, я переместился к ней и, взяв ремень, в два счета пристегнул ее к креслу.
-Так просто? – она посмотрела на меня снизу глазками наивного ребенка.
-Так просто, — кивнул я, отступая. – Что за духи у вас?
-«Молекула».
-Вот так и называются?
-Вот так, – она позволила себе улыбнуться.
-Чудны дела твои, Господи, — вновь усаживаясь за руль, усмехнулся я и пристегнулся. – Ну, поехали.
-С Богом, — отозвалась она.

 Пропустив пару легковушек, я включил поворот, убрал ногу с педали тормоза и глыба металла фирмы «Вольво» окрашенная в ярко-желтый цвет тронулась в путь, увлекая за собою сдвоенный прицеп.
-Хотите? – я показал ей шоколадку.
-Нет, спасибо, — она протянула руку к Ваське, что бесцеремонно развалился на своем любимом месте у лобового стекла, и потрогала его за лапку. Кот мгновенно стукнул ее по руке и зашипел.
-Ой!
-Не оцарапал?
-Напугал только. А почему у него нет хвоста?
Я посмотрел на кота и погрозил ему пальцем:
-Василь Васильич, держите себя в лапах при посторонних. Последствия аварии. Травма.
-А-а. Расскажете?
Я вздохнул, продолжая разгонять автопоезд до положенных тут восьмидесяти.
-Старая история. Старая, но не забытая нами за сотнями километров пробега. Васька уж не молод как раньше, хотя и хорохорится иногда… Вот как с вами.
-Мы все стареем понемногу. Каждая минута уходит безвозвратно, — грустно отозвалась она.
-Для некоторых это уже не имеет значения. Как для дяди Васи. Наставник у меня был когда-то, пожилой совсем дядька, и кот этот, по сути, его. Вас как зовут?
-Моника.
-Меня – Михаил. А, позвольте спросить…
-Папа так назвал.
-Понятно. Так вот, — на улице стало темнеть, и подсветка автопоезда зажглась автоматически, — как-то, лет десять назад, зимою за Уралом мы шли парой. Рейс был недлинный, но тяжелый из-за погоды. Дядя Вася впереди на своей старой «Скании», а я за ним на новеньком Камазе. Спускались по серпантину. И тоже вечером все случилось. В какой-то момент я нажал на тормоз, а машина будто и не почувствовала ничего. Как шла, так и идет под уклон, набирая скорость. Я запаниковал, включаю пониженные передачи одну за другой и кричу в рацию – дядя Вася, отказ тормозов! А он мне, не ссы, сынок… буду тебя ловить.
-Как ловить? – Моника удивленно всплеснула рукой.
-Подставить прицеп под мою кабину и таким образом остановить мои пятнадцать тонн и свои двадцать…
-Ясно…
-Нет, ясно всё стало, когда обе машины полетели в кювет… Я ещё туда-сюда. Уперся рогами в сосны, а дядя Вася лег на бок вместе с прицепом…
-Ужас какой.
-Влез я к нему в разбитую кабину, а он на меня матом: «Куда прешься, мать-перемать! Чуть котенка не задавил! Сам-то живой?» Оказывается, в последнем отстойнике он этого Ваську на снегу подобрал. Какой-то гад выбросил на мороз, а он нашел. И когда «Центроспас» часа через два на вертолете прилетел и дядю Васю со сломанной ногой забирали, он отдал Ваську мне. Держи, говорит, друг Мишка, этого серого у себя в кабине. На счастье, он будет тебе.
-А хвост?
-Видимо сломался в той переделке или раньше, может. Но это уже потом я углядел, когда аварийный тягач пришел, и фуры стали растаскивать. Потрогал, а он висит у него как прутик и не шевелится. В ветеринарке девчонки ему потом и удалили. Без пользы стал. Поэтому всю жизнь без хвоста.
-Ну, хвост не главное.
-Нет. Вы не понимаете. Для нас с ним «хвост» это самое главное! Очень важно, что ты тащишь в прицепе за спиной и насколько оно необходимо для ждущих груз людей. Чего мы только с ним не возили,… Да, Вася? Начиная от канализационных труб и заканчивая редкими лекарствами…  Но если в общем понимании, то хвост ему, как средство общения и выражения своих эмоций, всегда пригодился бы…
-Как вы учёно все объясняете! Но счастье же он вам, Михаил, принес?
Я задумался, следя за дорогой и встречными машинами. Кто его знает, где это счастье и в чем оно конкретно для каждого?
-Наверное. Пару раз Василь Васильевич мне, себе и людям жизни спасал, – сказал я, притормаживая перед небольшой пробкой и перестраиваясь левее.
-Как же это? – она скрестила руки на груди, поежилась и передернула плечами.
-Замерзли? – я повысил температуру кондиционера, и добавил, — орать начинал, когда я засыпал за рулем на трассе.
Она посмотрела на меня внимательно, а потом перевела взгляд на кота.
-Значит, все же не зря вам его отдали. Приносит счастье.
-Значит. Но не счастье, а удачу, скорее, — пробормотал я. — Видите авария на дороге? Я столько их вижу…
Мы медленно объезжали точку трагедии под светом желтых фонарей и в бликах от синих мигалок. Перевернутая легковушка лежала на обочине, рядом стояли скорая помощь и две полицейских машины. Меды суетились, кого-то вытаскивали из покореженного кузова, укладывали на носилки, склонялись над телами. Полиция отодвигала подальше любопытных и щелкала фотоаппаратами на месте происшествия.
-Как ужасно, — шептала Моника, глядя в окно, — как ужасно…
-Не смотрите туда, — сказал я. – Не надо.
-Почему, — она обернулась ко мне и сняла свой берет.
-Потому! Это чужое несчастье. Кому положено те уже там и помогают, а излишнее любопытство жизнь наказывает. Никогда не смотрю на такие вещи. Примета плохая, а у меня впереди долгая дорога…
Она поправила упавшие на плечи кудри.
-Вы суеверный, Михаил?
Оставив аварию позади, я вновь надавил на педаль газа, увеличивая скорость до возможной, и посмотрел на неё:
-У Васьки спросите.
-Почему вы злитесь? Вы же добрый человек.
-Кто вам сказал? – усмехнулся я, — Василь Васильевич проболтался?
-Он не проболтался, — она улыбнулась, — он неразговорчивый котик.
Васька и, правда, молча переводил взгляд то на меня по на неё, но когда мы с ним встретились глазами, он откровенно зевнул мне в лицо.
-Какой милый котик, — она вновь попыталась его потрогать.
Я хмыкнул и отвернулся от них, сосредоточиваясь на дороге.
-Васенька, можно тебя погладить, котик? Милый маленький котенок, – слышал я справа, поглядывая в зеркало заднего вида, — ты же тоже добрый. Как Миша…
-Я закурю, — предупредил я.
-Курите, конечно. Мне нравится…
Что ей там нравится, я не расслышал, потому что приоткрыл стекло пошире и в кабину ворвался холодный осенний ветер, наполнив своим гулом моё личное пространство. Но в нём теперь уже присутствовало кое-что посильнее встречного воздушного потока – Моника…