Безумец
— Мой отец был хорошим человеком.
Сказавший это поставил стакан на стойку, достал из заплечной кобуры пистолет, наставил его на бармена и выстрелил. Пуля пробила глаз и вошла в череп, чтобы через мгновение раздробить затылочную кость на своём пути к свободе. Голова бармена откинулась назад, по его телу прошла судорога, а потом мертвец повалился на пол.
Люди в зале повскакивали со своих мест. Кто-то сразу бросился к выходу, кто-то замер в нерешительности, а ещё трое решили схватить убийцу. Они не успели – первый же здоровяк, протянувший было руки к сидевшему на высоком табурете незнакомцу, получил три пули в грудь, охнул и упал на стойку. Двое других вмиг отказались от своих планов и бросились врассыпную, пригибаясь и закрывая голову руками.
Мужчина с пистолетом развернулся лицом к залу и повёл пистолетом из стороны в сторону. Зал уже почти опустел. Только один человек, старик с пушистой седой бородой, стоял посреди зала и что-то говорил безумцу. Лишь когда топот бегущих людей стих, его слова стали слышны:
— …нужно оставаться людьми! Людьми нужно оставаться!
Человек за стойкой широко улыбнулся этим словам, потом навёл ствол на старика и… не выстрелил. Убрал пистолет в кобуру под плащом, взял со стойки стакан с чёрным, как кровь, пивом на дне и залпом осушил его. Потом встал и направился к выходу.
Свисток полисмена звучал неподалёку, но в таком густом смоге шансов у синих мундиров было немного. Мужчина в плаще надел на голову шляпу и свернул в подворотню. Пискнула крыса из помятого жестяного бака с отходами, над головой прогремел поезд надземки. Чёрные хлопья сажи осели на поля шляпы безумца, спешащего по своим делам.
В однообразном лабиринте переулков немудрено было и заблудиться, если не знать дороги наверняка. Один из полисменов, в тёмно-синей форме, пробежал рядом с безумцем, вжавшимся в стену, но не заметил его в жёлтом смоге. Дождавшись, пока свистки не отдалятся, мужчина хрипло прокашлялся, сплюнул кровавой слюной на булыжники под ногами и зашагал дальше.
Красный свет вывески борделя неясным пятном пробивался через серость смога, с каждым шагом становясь всё ярче, как пятно крови, пропитывающее рубашку. Охранник у входа узнал приближавшегося гостя и уступил заранее, без вопросов. Мужчина шагнул внутрь, снимая шляпу и стряхивая сажу на ковры. На слугу, расторопно бросившегося к нему помочь снять плащ, безумец не обратил никакого внимания. Поднялся по лестнице на второй этаж, подошёл к одной из золочёных дверей и негромко постучал. Лишь потом увидел красный знак на дверной ручке – у девушки был клиент.
Безумец достал пистолет, отступил на шаг и ногой вышиб дверь. Шагнул в комнату и увидел спину голого толстяка, придавившего своей массой девушку. Та взвизгнула и попыталась отползти, но завозившийся толстяк ей помешал. Безумец навёл пистолет на белую спину и несколько раз выстрелил.
Девушка всё же высвободилась из-под тела и отползла к изголовью большой квадратной кровати. Несколько секунд смотрела на лежащий рядом труп, потом перевела ненавидящий взгляд на безумца и на удивление тихо спросила:
— Теперь пристрелишь и меня, братец?
— Нет, — ответил тот. – Не пристрелю. У меня закончились пули.
Он поднял с пола брюки мертвеца, вытащил из них ремень и шагнул к девушке. Та сперва застыла, не веря своим глазам, а потом попыталась убежать. Слишком поздно – безумец схватил её за волосы, притянул к себе и уложил на спину, обмотав ремень вокруг шеи. Девушка попыталась выцарапать ему глаза, и тогда мужчина сел на её грудь, ногами придавив руки.
— Прости, сестра, — сказал он, – но ты много грешила.
Сказав это, он потянул за концы ремня. Девушка захрипела, её лицо налилось кровью, а потом посинело. Её ногти царапали плащ мужчины, но навредить ему не могли. Ноги сбивали простыню, но никак не могли найти опоры. В какой-то момент она упёрлась ногой в труп толстяка, и на секунду в ней вспыхнула надежда – она ещё могла оттолкнуться, съехать с края постели, на котором лежала! А когда они упадут, у неё будет шанс…
Но нога соскользнула по потному телу, а повторно найти опоры не смогла. А вскоре ноги и руки ослабли и перестали двигаться.
Муж
Он ничего не мог сделать с её болезнью. Ещё год назад его жена была здоровой молодой женщиной, полненькой хохотушкой, обожавшей устраивать с ним пикники в парке. Они сидели под голубым небом, невдалеке от зелёных деревьев, ели сэндвичи и ветчиной и пили горячий чай. Где теперь это голубое небо? Кажется, в последний раз Гор видел его ещё зимой – тогда пожары ещё не охватили всего континента, а по новостям рассказывали о скором разрешении всех проблем. Увы, они не справились. Правительство слишком поздно отреагировало, экономя ресурсы. Когда же подключили военных, было уже поздно. Только тогда поняли, что огонь распространялся под землёй, сжигая целые пласты породы. Скважины загорались по всей стране. Начались обвалы, похоронившие несколько небольших городов. Сгорали леса и города, а в тех местах, где вовремя успели защитить себя от огня, проникал токсичный жёлтый дым. Смог покрыл весь континент и никуда не уходил.
Больше не было голубого неба и зелёных деревьев. Появившаяся было весной зелёная поросль быстро побурела и повяла. Жёлтые листья осыпались с деревьев, не успевая вырастать. Что до неба, то его попросту не было видно. Какое там небо – не видно было дома на той стороне улицы.
Гор говорил Найе, что нужно уезжать из города, но она не соглашалась. Говорила, что такое происходит по всей стране, и даже не только в этой стране. К тому же, будь город таким плохим местом, разве было бы здесь столько беженцев? А те прибывали и прибывали – потерявшие свои дома в пожарах и обвалах, они шли на юг до самого Мистоника. Тысячи вскоре переросли в десятки тысяч, и тогда правительство предприняло новые меры – город закрыли.
И для входящих, и для выходящих.
Они застряли здесь, в одном из последних городов умирающего континента, запертые и придавленные жёлтым смогом.
Гор снял очки и потёр переносицу.
— Я пойду в аптеку, — сказал он жене. – Куплю тебе ещё лекарств.
Жена, лежавшая в постели и укрытая одеялом, едва заметно улыбнулась ему в полумраке комнаты.
— Постараюсь недолго. – Гор встал, надел пиджак и вышел за дверь.
— Эй, приятель! – окликнул его небритый лысеющий толстяк, выглянувший из соседней квартиры. – Ты когда уже мусор свой выбросишь? Вонь у тебя из квартиры идёт…
— Это не мусор. – Гор потупился и неловко рассмеялся. – У меня жена болеет, это… Это…
— От неё, что ли, так воняет? – скривился сосед.
У Гора помутилось в голове от злости из-за таких обидных слов. Но он взял себя в руки и кивнул.
— Ну… ясно, в общем. Но ты хоть мой там её почаще, что ли. – Сосед тихо выругался и закрыл дверь.
Глубоко дыша, чтобы успокоиться и унять в руках дрожь, Гор вышел на затянутую смогом улицу и зашагал в сторону аптеки. Небольшое одноэтажное здание находилось неподалёку, тусклый свет его витрин почти что и не рассеивал смог.
Колокольчик звякнул, когда Гор вошёл. Мимо пустых стеллажей он прошёл к прилавку, забранному тяжёлыми стальными решётками – их установили сравнительно недавно из-за участившихся нападений. Люди, которым не по карману были дорогие лекарства, старались получить их не одним, так другим способом.
— Здравствуйте, — робко улыбнулся Гор седому аптекарю по ту сторону решётки. – Мне нужен метилтразоксолин.
— Конечно, он у нас есть, — улыбнулся аптекарь в ответ. – Давайте ваш рецепт.
— У меня нет рецепта. Да и откуда? Докторов-то нет.
— Почему же? Доктора есть в центре города.
— Но к ним не попасть, вы же знаете. Мы отгорожены от центра. Там военные…
— Те, кто хочет, молодой человек, всегда найдёт способ попасть на приём. – Аптекарь ободряюще улыбнулся.
— Но лекарства нужны сейчас. У меня жена… Она… — Гор закашлялся. – Она умирает от дыма. Нам выписывали это лекарство раньше, в больнице…
— Это неважно. Видите ли, на каждый препарат нужен отдельный рецепт. И если его у вас нет, цена на препарат возрастает втрое.
— Втрое?!
— Да. Пятнадцать догмаров.
— Пятнадцать?! У меня столько… нет. Может, я смогу что-нибудь дать вам взамен? Вы берёте золото или?..
— Разве что старую валюту — золотые марки, но сейчас их не так-то просто достать. А если вы про украшения, то нет, молодой человек, их мы не берём. Посетите ломбард, а сюда возвращайтесь, когда будут деньги.
Аптекарь захлопнул окошко, не желая продолжать разговор. Гор постучался снова, но ему не ответили. Так он и пошёл на улицу. Золото у него и правда было – обручальные кольца и цепочка жены, подаренная ей матерью. Не бог весть что, но на упаковку таблеток должно хватить.
Шагая через жёлтый смог, Гор всячески гнал от себя мысли о том, что будет после того, как таблетки закончатся. Доктора назначали длительный курс приёма препаратов, а на него денег было бы и вовсе не достать. Они, конечно, ещё могли продать квартиру, но недвижимость в задыхающемся городе не была нужна никому. Двухэтажные дома менялись на один билет на любой транспорт, уносящий прочь из города. К сожалению, его границы уже давно закрыты для гражданского транспорта. Покинуть город можно разве что нелегально, но для этого нужны правильные знакомства. Причём заиметь связи нужно было ещё до Катастрофы – ведь теперь нужных людей днём с огнём не сыскать. Гор таких не знал никогда. Все их с женой друзья уже или умерли, или уехали, или пропали без вести.
Ближайший ломбард располагался в цокольном этаже дома из красного кирпича. Вход был со стороны подворотни, под плафоном с тускло светящейся красной лампочкой. По серым бетонным ступеням Гор спустился в зал. Все витрины здесь были заколочены широкими деревянными панелями, и лишь напротив входа виднелся квадратный чёрный контур дверцы. Это было окошко для общения с покупателями. По бокам от окошка топтались двое громил впечатляющих размеров в брюках и рубашках с закатанными до локтя рукавами.
— Чего тебе? – спросил один из них, окинув взглядом визитёра.
— Я хочу продать… — Гор вынул из кармана кольца и показал. – Вот.
Охранник кивнул и постучал в окошко, у которого стоял. Оно распахнулось, и Гор увидел протянутую руку.
— Показывай! – потребовал голос с той стороны перегородки.
Гор вложил в руку кольца и цепочку, и рука исчезла. Послышалось звяканье металла о металл, задумчивое бормотание и резкий вопрос:
— Ещё что-то есть?
— Нет. – Гор откашлялся. – Золота нет, разве что какие-то другие вещи.
— Какие?
— Есть мебель…
— Не надо. Что ещё?
— Не знаю даже… — Гор смутился, перебирая в голове весь домашний скарб. – Картина есть.
— Чья?
— Не знаю, мы купили её на барахолке. Не очень дорогая.
— Ещё? Есть что-нибудь ещё?
— Только квартира, — сдался Гор. – Но она…
— Не интересно.
— Скажите, на сколько потянут… ну, кольца? И цепочка?
Голос не откликался несколько секунд, а потом тихо сказал:
— Вышвырните его.
Окошко захлопнулось, охранник схватил Гора за шиворот, развернул и дал пинка. От неожиданности тот не устоял на ногах и рухнул на пол.
— А как же мои кольца?! – спросил он у охраны. – Кольца?
— Пошёл вон, — процедил нависший над ним громила. – Или я тебя сам вышвырну.
Гор посмотрел в сторону окошка, хотел было броситься к нему – но струсил. Или просто понял, что это бессмысленно. Чувствуя, что сейчас заплачет от обиды, как беспомощный ребёнок, он отвернулся и быстро зашагал по лестнице наверх.
Безумец
Какой-то мужчина всхлипывал у ломбарда, стоя под красной лампочкой. Безумец не обратил на него внимания, просто прошёл вниз. Проверил наличие патронов в магазине, поднял руку и, когда в поле зрения оказались охранники, выстрелил. Две пули в одного, две в другого. Они даже не успели выхватить оружие.
По ту сторону перегородки забегали. В маленькой, аккуратной прорези на уровне пояса появилось дуло ружья. Безумец сделал лишь шаг в сторону, но этого хватило. Грянул выстрел, многократно усиленный акустикой помещения, в ушах зазвенело, но дробь не нашла цели и ушла в бетон. Безумец не стал ждать и выстрелил в перегородку в том месте, где, по его предположениям, должен был стоять стрелок.
По грохоту упавшего тела безумец понял, что попал. А по звукам шагов – что кто-то ещё жив и пытается скрыться.
В несколько прыжков он оказался на улице –плачущего мужчины здесь уже не было – и побежал вокруг здания. Огибая второй угол, услышал, как завёлся двигатель машины, и через мгновение увидел её – блестящий чёрный «Дорссон» отъезжал от распахнутой двери. Безумец поднял руку, прицелился и снова выстрелил. Машина сбавила ход, проехала ещё метров десять и врезалась в фонарный столб.
Водителем был владелец ломбарда, других людей в салоне не было. Пуля вошла убитому в шею и прошла позвоночник насквозь. Он был ещё жив, но на глазах посинел и через минуту его выпученные от страха и боли глаза остекленели.
— Жаль, что ты так легко умер, — посетовал безумец, отворачиваясь.
Муж
Когда началась стрельба, Гор перестал лить слёзы и бросился бежать. Ему уже не раз приходилось видеть, как обезумевшие от горя горожане льют кровь. Этому не могли помешать ни полиция, ни армия, ни сам господь бог – хотя, не факт, что последнему ещё было до города дело.
Уже пробежав два дома, он снова услышал выстрел – звонкий, этот прозвучал на улице – и побежал ещё быстрее. Лёгкие засаднило, и через несколько шагов Гора скрутил кашель. Оперевшись на стену ближайшего дома, он согнулся пополам и несколько минут кашлял, отхаркивая кровь. Когда, наконец, его отпустило, Гор сообразил, что убежал недостаточно далеко и заволновался, не захотят ли его убить те, кто поднял стрельбу.
Оглядевшись, он никого не увидел и успокоился. Гор поспешил домой, радуясь, что избежал проблем, и даже не сразу вспомнил о потерянном золоте.
Безумец
Он стоял и смотрел, как человек кашляет. По булыжникам мостовой текли струйки крови, собираясь в желобках в маленькие ручейки. Камням не привыкать – весь город харкал кровью в подворотнях, никто не устоял перед жёлтым смогом.
Мужчина перестал кашлять, выпрямился и огляделся. И, хотя безумец стоял недалеко от него, дым скрыл его от беглого взгляда. После того, как мужчина ушёл, безумец ещё какое-то время стоял, глядя на оставленную кровь, а потом зашагал восвояси.
Дочь
Она стояла над телом бармена, глядя, как кровь вытекает из разбитого черепа. Полисмен грубо оттолкнул её в сторону, буркнув:
— Вы мешаете нам убрать труп, отойдите.
— Он мой отец, — ответила девушка.
— Да какая разница? – горько воскликнул коп и кивнул мужчинам, стоящим поодаль.
Те подошли к её отцу с чёрным мешком и принялись связывать ему руки и ноги. Голова трупа безвольно покачивалась на полу, когда они дёргали тело слишком сильно. Наконец, конечности были связаны, и носильщики принялись упаковывать тело в мешок.
Ильма отвернулась, скривившись. Не из-за жалости к отцу, а из-за отвращения к самой процедуре. Отца она не любила, виделась с ним нечасто и лишь для того, чтобы потребовать денег, но смотреть, во что превратился некогда дорогой тебе человек, удовольствия не доставляло.
— Кто это сделал? – спросила она у того же копа.
— Откуда я знаю? – вскричал он. – Откуда? Это шестнадцатое убийство за утро! Только на моём участке- шестнадцатое! Все друг друга убивают, разве не ясно? Какая разница, кто именно его убил?
Девушка не выдержала и влепила полисмену пощёчину. Тот прервался на полуслове и моргнул. Ильма думала, что он теперь её ударит, но тот лишь нахмурился и кивнул.
— Простите, — глухо сказал он. – Примите мои соболезнования.
В баре ещё остались двое полисменов, но Ильму внутрь они не впустили. Тело бармена положили в фургон к другим мертвецам – пересчитать всех с одного взгляда у Ильмы не получилось, но их точно было больше десяти. Потом дверцы фургона захлопнулись, и больше она своего отца не видела. Девушка не стала спрашивать, в каком морге будет её отец и когда его забирать, потому что знала, что тело пойдёт в крематорий.
Вскоре красные габаритные огни фургона растворились в смоге, оставив Ильму одну у порога опустевшего бара.
Муж
Едва оказавшись в подъезде, он услышал голоса на втором этаже. Тревога подхлестнула его, пустив сердце в галоп, так что лестницу Гор преодолел в два прыжка. И правда – у его дверей толпились люди, что-то обсуждая. Были среди них и полисмены в синей форме.
— Что… что тут происходит? – спросил Гор дрожащим голосом.
На него обернулись, и среди прочих Гор рассмотрел соседа. Тот нахмурился и тихо сказал что-то копу.
— Вы живёте здесь? – ближайший полисмен, с длинными усами, ткнул пальцем в сторону двери.
— Да, я. С женой, мы живём тут с женой.
— Хорошо, а то мы как раз собирались выламывать дверь. Но теперь вы можете её открыть, не так ли?
Тревога усилилась почти что до уровня паники.
— Зачем? – спросил Гор. – Что вам нужно от меня?
— От вашей квартиры идёт сильный запах… — начал было коп, но сосед его перебил:
— Да воняет тут! Сдох там кто-то, не иначе!
Гор вдруг бросился к ненавистному соседу, но полисмен остановил его, схватив за плечи.
— Успокойтесь, — сказал он твёрдо. – Просто откройте дверь.
— Я не хочу! Зачем? Я не обязан…
— Обязаны. Вы не можете не знать, что мы живём по законам военного времени.
— Да что вы с ним церемонитесь? – возмутился сосед. – Просто заберите у него ключи и…
— Помолчите! – осадил того коп, после чего, повернувшись к Гору, продолжил. – Пожалуйста, откройте дверь. Или мы будем вынуждены применить силу.
Гор понимал, что нужно подчиниться и, в принципе, не видел в этом ничего плохого… но что-то внутри него вопило о том, что этого делать нельзя. Почему? Он и сам не мог сказать, но от всей этой ситуации веяло непередаваемым ужасом, с которым он может встретиться лицом к лицу, стоит ему лишь впустить посторонних.
Дрожащими пальцами он достал из кармана брюк ключ и вставил его в замочную скважину. Открыл замок, взялся за холодную круглую ручку двери, повернул… но ручка выскользнула из вспотевшей ладони. Рассердившись на себя за это, Гор решительнее схватил ручку и повернул. Открыл дверь и вошёл в полумрак комнаты. Зашедший за ним полисмен щёлкнул выключателем и выругался, а затем толкнул Гора на пол, выворачивая ему руки за спину.
— Говорил же я! – завизжал из коридора сосед. – Говорил же!
Его обманули, подумал Гор. Обманули, заставили открыть дверь, чтобы завладеть его имуществом… Он попытался вывернуться из хватки копа, но тот уже защёлкивал наручники на его запястьях.
— Кто она? – спросил у него глухо полисмен.
— Там моя жена, она болеет! – поторопился сказать Гор. – Берите, что хотите, но не трогайте её!
— Псих… — пробормотал сосед.
Псих? Гор повернул голову в сторону соседа, и в поле зрения попала кровать. Под светом одинокой лампочки Гор увидел привязанную к кровати голую девушку с некогда белой, а теперь зеленоватой кожей. Её руки и ноги были привязаны к столбикам кровати, а всё тело покрывали тысячи чёрных мух, чьё жужжание ворвалось в сознание Гора подобно бризу, развеявшему дым.
— Кто это? – оторопело спросил он.
— Ещё один ненормальный, — сказал молчавший до этого второй коп.
— Что вы будете делать? – спросил сосед, нервно переводя взгляд с одного полисмена на другого.
— Труп уберут, — ответил усатый. – А ваш сосед поедет с нами.
— Кто это? – спросил Гор ещё раз, но его словно не услышали. – Кто эта женщина? Что происходит?
Кто-то поднял его на ноги и толкнул в сторону двери. Он по инерции шагнул раз, другой и поплёлся дальше. В дверях оглянулся – и на мгновение увидел свою жену, миловидную толстушку, улыбавшуюся с кровати. А потом мираж рассеялся, открыв отвратительную картину изувеченного трупа.
Его снова толкнули, и он пошёл дальше. Спустился вниз, подошёл к полицейскому фургону, после чего один из копов открыл задние дверцы и махнул рукой в сторону салона. Гор покорно залез в кузов и плюхнулся на одну из двух лавочек. Машина вскоре тронулась, и вдруг кто-то чертыхнулся рядом. Собратом по несчастью оказался тощий мужичок в лохмотьях – наверняка бездомный, решил Гор.
— Тебя тоже? – доверительно спросил мужичок, придвинувшись к Гору.
Тот хотел было спросить, что – тоже? – но говорить не хотелось, и он просто кивнул.
— И меня, — серьёзно кивнул мужик. – Как будто я не знаю, на кого они на самом деле работают. На них! – Он указал взглядом наверх. – Понимаешь?
Гор снова кивнул.
— Молодец, ты умный. Я тоже умный. А они глупые. Все глупые. Город в дыму, а они глупые, как будто это можно. Словно коты не ходят по ночам. Но не то, что сверху. Эти-то… вообще. Да?
Кивок.
— Надеюсь, для твоего же блага. – Мужичок вдруг насупился и замолчал, уставившись в пол.
Гор решил по возможности не разговаривать и не привлекать к себе внимание странного человека. Неприятно, что его посадили в один кузов с умалишённым. Свидетелей ведь не садят рядом с подозреваемыми, разве нет? Но ничего, главное ему поскорее освободиться. Вот даст он показания, его отпустят, и он вернётся домой. Сразу же – бегом! Нельзя задерживаться, а то жена начнёт волноваться. А волноваться ей нельзя, она же болеет. Ей нужен покой, и он ей покой обеспечит. Никто её не потревожит.
Грузовик остановился минут через двадцать езды. Один из полицейских распахнул дверцы и, ткнув в сторону Гора пистолетом, приказал:
— Выходи.
Недоумевая, тот спрыгнул на землю. Огляделся – деревянный забор впереди, справа заводь, налево уходит узкий переулок. Гор сообразил, что они где-то на берегу Кранзы, возможно, даже неподалёку от порта. Раньше он бы сориентировался по портовым кранам, которые в ясную погоду было видать издалека, но теперь всему мешал треклятый дым.
Второй задержанный, не переставая бормотать себе что-то под нос, тоже выпрыгнул из машины и, не глядя, куда-то побрёл.
— Стой! – прикрикнул на него коп. – Вон туда, к забору!
Мужчина послушался, а у Гора в голове словно что-то щёлкнуло. Глухой переулок, окраина, забор – здесь, по-видимому, должен был закончиться его земной путь. Чего допустить было никак нельзя, ведь кто, в таком случае, будет ухаживать за Найей?
Страх ударил по сердцу всплеском адреналина, отчего Гор даже пошатнулся. А в следующее мгновение, не понимая толком, что и как он делает, Гор бросился на полисмена, не обращая внимания на пистолет.
Коп не успел среагировать. Грянул выстрел, но пуля ушла в сторону, а Гор уже набросился на синий мундир, ударил его головой в лицо, толкнул плечом и повалил. Рухнул на него сверху, коленом прижав правую руку к земле. Второй полисмен, появившись из-за машины, наставил было пистолет на Гора, но тут подоспел сумасшедший мужичок. Завязалась нелепая свалка, в которой две пары крутились в пыли, пытаясь завладеть оружием.
Гор не мог победить полисмена, будучи скован наручниками, поэтому, как только ему выпал шанс, он вцепился зубами в горло врага, сжимая челюсти изо всех сил. Рот наполнился кровью, коп закричал, а Гор только поудобнее схватился зубами и сжал их сильнее, раздирая плоть. Грохнули выстрелы – это перепуганный полисмен палил куда-то в сторону, не в силах высвободить руку.
Вслед за выстрелами зазвучали щелчки разряженного пистолета. Реже и реже, а потом они вдруг прекратились. Гор приподнялся и всмотрелся в остекленевшие глаза копа, после чего обернулся, чтобы посмотреть на второго. Тот всё ещё боролся с сумасшедшим соседом Гора по кузову.
Вмешаться или нет? Раздумывал Гор недолго – зачем ему новые проблемы? Содрав с пояса мёртвого полисмена ключи от наручников, он припустил по переулку. А когда добежал до угла приземистого промышленного здания, услышал за спиной три выстрела. Оглядываться он не стал.
Дочь
Выезд был закрыт для неё так же, как и для остальных. Учить в опустевших школах стало некого, а бар отца запечатали копы. И навряд ли она сможет добиться прав на этот бар – закон из города бежал вместе с самыми умными жителями. А получи она бар – что стала бы делать? Продавать выпивку харкающим кровью посетителям, которых день ото дня становилось всё меньше? Конец у этой истории был бы более чем предсказуемым.
Поэтому Ильма решила бежать из города. Нарушить закон учительнице литературы не так-то просто, и дело не только в моральных принципах – не хватало ни денег, ни нужных связей. Деньги были у отца, но до них ещё нужно было добраться, а пока в баре копы, пытаться это сделать бесполезно. Единственный козырь, что был ей доступен — её внешность.
Высокая, изящная, с длинными каштановыми волосами, собранными в толстую косу и ещё более длинными ногами, она привлекала мужчин с пятнадцати лет, что порождало много проблем. К двадцати трём годам её уже трижды пытались изнасиловать – к счастью, безуспешно. Две из трёх этих попыток пришлись на последние месяцы, на период после Катастрофы. Многие озверели в приближении смерти – многие, но не все. Находились порой и добрые люди. Один из таких, учитель географии, Эрнесто Круст, безответно влюблённый в Ильму с первого дня её работы в школе (о чём она, как и любая неглупая женщина, быстро догадалась), сразу после Катастрофы предложил ей бежать из города. Она отказалась – то ли из-за отца, то ли из-за нежелания быть обязанной влюблённому в неё мужчине.
Теперь же, за неимением других вариантов, она готова была рискнуть. Кашель, пусть пока и без крови, всё чаще беспокоил её, и она не хотела ждать худшего.
Эрнесто открыл дверь почти сразу, как она постучала.
— Привет! – улыбнулся он, удивлённый и обрадованный.
— Привет, — кивнула Ильма. — Можно мне войти?
— Конечно, конечно! – Эрнесто посторонился, впуская девушку.
Квартира учителя географии была пустой, если не считать заправленной кровати, стола, стула и нескольких чемоданов.
— У тебя так… пусто, — удивилась Ильма.
— Это только сейчас! – поспешил заверить её Эрнесто. – Я продал всё, что не смогу увезти, а что смогу… Вот.
Он указал на чемоданы. Ильма кивнула и перешла к сути:
— Значит, всё же уезжаешь?
— Да… — Эрнесто оглянулся на дверь, словно боясь, что их подслушивают. – Я же говорил, оставаться здесь бессмысленно. Да, я помню! Ты говорила, что это опасно, да, но посмотри вокруг! Разве не опасно жить здесь? Вдыхать этот… ну, дым?
— Вообще-то я… — Ильма прокашлялась. – Я бы хотела ехать с тобой.
Эрнесто замер, раскрыв рот.
— Ты серьёзно? – шёпотом спросил он через секунду. – Ты же сама говорила…
— Я помню! – отрезала Ильма и, поняв, что нагрубила коллеге, смягчилась:
— Прости. У меня сегодня убили отца.
— Боже правый… Прости пожалуйста, Ильма, я не знал. Могу я чем-то?..
— Можешь. Помоги мне убраться из города.
— Конечно! Конечно, да… Только вот… — Эрнесто заломил руки и стал ходить взад-вперёд.
— Уже поздно, да?
— Нет! Нет, ни в коем случае! Просто… Сделать теперь это будет труднее, чем раньше. Видишь ли, места… Они все уже распроданы. Надо будет давать большую цену… Но ничего! Мы решим, мы всё решим!
Ильма смотрела на Эрнесто со смесью жалости и отвращения. Полагаться на такого мужчину ей совсем не хотелось – он и за себя-то едва мог постоять, а уж заботы о женщине для него наверняка были чем-то запредельным. Мужчины такого толка ей в принципе никогда не нравились. Слабые, нерешительные, слишком эмоциональные, не собранные – для неё это всё были женщины в брюках, а вовсе не представители сильного пола.
— Вот только… — бормотал тем временем Эрнесто. – Только с деньгами может выйти проблема… Видишь ли, — он посмотрел Ильме в глаза и тут же отвёл взгляд, — нам нужно много денег. Как можно больше. Я возьму всё, что у меня есть, но я не уверен, что этого хватит.
— У меня нет денег, — хмуро ответила Ильма. – Разве что у отца…
— Но разве ты не сказала, что твоего отца… Как бы это сказать… Ну, ты понимаешь…
— Убили? Да, убили. А его бар сейчас, наверное, разграблен копами. Но я почти уверена, что они не всё нашли.
— У него было что-то спрятано?
— Да, у него был тайник. Мне нужно проверить его.
Ильма рассказывала это, совершенно уверенная, что такой подкаблучник, как Эрнесто, не станет помехой. Он не попытается её ограбить, убить или изнасиловать – для всего этого у него кишка была тонка.
— Тогда нам нужно сходить, проверить, — закивал Эрнесто.
— Позже. Сейчас там копы, осматривают имущество, запечатывают дом. Я подожду ночи и проберусь в бар. А ты, пожалуй, поможешь мне.
— Конечно, конечно! Всё, что угодно! А… А что надо будет делать?
— Для начала ты проводишь меня до бара. Я же девушка, в конце-то концов. А там уже видно будет.
Выходить ночью на улицу было ещё опаснее, чем днём. Большая часть фонарей уже давно не работала, а в кромешной тьме легко было и заблудиться. И, словно этого мало, в тёмное время суток люди зверели сильнее. Многие решались на отвратительные, низкие поступки только после того, как сядет Солнце. Может, дело было в том, что ночью даже полиция держалась от улиц подальше, а может, дело было в иллюзорном ощущении невидимости.
Вот и теперь Ильма яростно отбивалась от насильника, повалившего её на землю, пока Эрнесто в ступоре стоял в стороне.
— Помоги! Помоги! – кричала девушка, но Эрнесто только сильнее побледнел. – Да помоги же, чёрт бы тебя побрал!
Наконец, учитель взял себя в руки, подбежал к нападавшему, расстёгивавшему ремень, схватил его за шиворот и поволок от Ильмы. Тот, не обращавший до того внимания на крики девушки, на мгновение растерялся, но после осознал, что происходит, извернулся, чтобы ударить Эрнесто локтем в живот и, пока тот задыхался, скрылся в дыму.
— Ты в порядке? – спросил учитель географии, отдышавшись.
— В порядке. Но в следующий раз реагируй побыстрее.
— Прости, я…
— Всё, проехали. Пойдём скорее.
Жёлто-чёрных лент, как раньше, никто уже на местах преступления не оставлял. Во-первых, с учётом возросшего числа преступлений, запасы ленты быстро стали подходить к концу, а новых поставок не было. А во-вторых, как показал опыт, нет места более привлекательного для мародёра, чем опечатанное место преступления. Все знали, что у полиции нет ресурсов, чтобы следить за каждым, а потому дома без хозяев тут же грабили.
Вот и бар запечатан не был – только заперт. Но у Ильмы с собой всегда были ключи от каждой двери бара, так что попасть внутрь труда не составило. Не включая свет, они миновали зал, нашли лестницу и поднялись на второй этаж, где жил хозяин. Здесь, как и предсказала Ильма, всё было перевёрнуто вверх дном, а наиболее ценные вещи исчезли. Оставалось лишь надеяться, что тайник копы не нашли. И речь шла не о дешёвом сейфе в стене, кое-как прикрытом картиной – этот как раз и нужен был, чтобы отвлекать на себя простаков.
Кровать в спальне была немного сдвинута, но пол остался цел. В глаза тайник не бросался, а грабители не отличались вниманием.
— Отодвинь кровать дальше от стены, — бросила Ильма, не отрывая взгляд от пола.
Эрнесто бросился выполнять указания, и вскоре кровать стояла в стороне. Ильма наклонилась, подцепила ногтями одну из половиц и приподняла её. Запустила руку в появившийся проём и достала невзрачный серый мешочек. Бросила его на кровать, достала второй, потом третий, четвёртый…
Учитель географии протянул руку — мешочки оказались на удивление тяжёлыми. Ослабив завязки, он заглянул внутрь, и сперва ничего не увидел. Сунул пальцы в мешок и нащупал тяжёлый металлический кругляш. От удивления Эрнесто вскрикнул, изумлённо взглянул на Ильму и глупо улыбнулся.
— Золото! – только и смог сказать он. – Золото!
— Знаю, тупица, — недовольно буркнула та. – Это золотые марки, старая валюта Лигардии. Вышла из хода задолго до нашего рождения, но многие хранили старые монеты. Бумажкам отец никогда не доверял — говорил, что они все ненадёжные. Господи, папа, как же ты был прав…
— Сколько здесь? – Эрнесто взвесил на руке мешочек. – В смысле, сколько это стоит?
— Трудно сказать. – Ильма достала последний мешочек и выпрямилась. – Но на место на корабле нам точно хватит.
— Точно хватит, — завороженно повторил Эрнесто, не в силах оторвать взгляд от золота.
Ильма рассовала мешочки по карманам, а те, что не влезли, оставила Эрнесто. Повернулась, чтобы выйти, и тут её ослепила боль в голове. Через мгновение она поняла, что падает, но времени выставить руки вперёд уже не было, так что Ильма совершенно неизящно грохнулась на деревянный пол. Впрочем, тут же откатилась в сторону и приподнялась на локтях.
Эрнесто испуганно смотрел на неё, выставив перед собой ржавый револьвер. Видимо, он не ожидал, что после удара по голове девушка останется в сознании, а стрелять ему очень не хотелось.
— Прости, Ильма, — сипло сказал он. – Но у меня уже есть попутчик. Попутчица. Она не отказала мне, как ты, и я нашёл ей место. Но с деньгами у нас всё… не очень. Сама знаешь, как у всех.
Он облизнул губы и откашлялся, не зная, что говорить и делать дальше. Ильма, конечно, от бывшего коллеги такого не ожидала и сейчас злилась, но главным чувством, которое вызывал в ней этот бледный, болезненного вида человечек с трясущимися губами и выпученными от страха глазами, было отвращение. Не нужно было связываться с мужчиной, который с самого начала был ей омерзителен, думала она, костеря себя в мыслях последними словами. Надо было найти кого-то понадёжнее. Кого угодно. Надо было устанавливать связи самой. Раздвинуть ноги, если понадобится. Но не обращаться, чёрт возьми, к этому червяку!
Однако револьвер в руках Эрнесто, хоть и дрожал, но не опускался. Видимо, учитель географии собирался её пристрелить, догадалась Ильма, но не нашёл в себе силы сделать это сразу и теперь мучается сомнениями. Если она бросится на него сейчас, то лишь спровоцирует. И напротив: чем дольше они ждут, тем труднее будет учителю выстрелить.
Ильма медленно, осторожно села на полу, стараясь не делать резких движений, и сказала:
— Не убивай меня, Эрнесто. Пожалуйста.
Он медлил. Оглянулся на дверь и снова впился в неё взглядом.
— Ты же не убийца, Эрнесто, — сказала Ильма самым ангельским голосом, какой смогла из себя выдавить. – Ты ведь не убьёшь меня? Это же я, Ильма. Мы работали вместе.
— Не притворяйся… хорошей! – вдруг выкрикнул он. – Ты не такая! Ты же просто стерва!
Ильма вздохнула.
— Да, я стерва. Но это не значит, что меня нужно пристрелить в комнате моего отца. Тем более из-за денег.
Эрнесто задумался.
— Может, я и не буду тебя убивать. Я ещё не знаю. Но нам нужны деньги, чтобы уехать. Мне и моей девушке. У меня теперь есть девушка! Ты мне отказывала раз за разом, но ты и не нужна мне больше! Теперь у меня есть другая девушка, лучше тебя!
— Из школы? – не удержалась Ильма.
— Да! Это Лайла.
— Учительница пения? Она ж лет на десять тебя старше. – Ильма присвистнула. – Неужели я могла понравиться человеку с такими вкусами? Я что, на неё чем-то похожа? Или она на меня?
— Нет! В том-то и дело, что нет! Она… другая! Лучше тебя, чище! Она женственная, нежная, внимательная, заботливая…
— Похоже, ты нашёл себе маму.
Ильма прикусила язык, но было уже поздно. Эрнесто чуть опустил дуло револьвера и выстрелил. Пуля пронзила мышцы её бедра, оставив за собой след из жгучей разрывающей боли.
— Ты зря меня злишь!
— Сам же просил меня не притворяться хорошей, — прохрипела Ильма, зажимая рукой рану.
Кровь пропитывала юбку, стекала меж пальцев на пол.
— Доволен? – Ильма впервые посмотрела на собеседника откровенно зло. – Тебе нравится, как я истекаю кровью?
Ему не нравилось. Эрнесто побледнел ещё больше, а револьвер в его руке и вовсе заходил ходуном.
— Прости… — с трудом выговорил он через несколько минут. – Прости, я не хотел… Это как-то само вышло…
— Что, всё ещё хочешь меня убить?
— Нет, — замотал головой Эрнесто. – Не хочу. Совсем. Но и уйти без денег я не могу.
— Так ты же взял часть золота. Уверяю тебя, в твоих карманах сейчас очень и очень приличная сумма. Там, куда вы уедете, вы сможете начать на эти деньги новую жизнь. Не отбирай последнее, что у меня осталось.
И, видя, что он ещё колеблется, добавила:
— Господи, да это же деньги моего отца! Отца, которого убили только этим утром! И ты заберёшь у меня их все после того, как продырявил мне ногу?
Эрнесто замотал головой, быстрым движением вытер пот со лба и сказал:
— Ты, наверное, права. Наверное… Нам хватит. В конце-то концов, нам нужно просто убраться подальше из этого города, так? Чёрт с ним, с золотом. У меня достаточно. Да, да, достаточно.
Не опуская пистолета, он попятился к выходу и растворился в темноте дверного проёма. Ильма слышала, как он спускается по лестнице, пока отрывала от простыни кусок, чтобы сделать импровизированный жгут. Главным сейчас было остановить кровотечение и выжить, остальное успеется.
Безумец
Говорят, убийц тянет на место преступления. А может, ему просто хотелось выпить. Он шагал по улицам, натыкаясь на больных, голодных, обездоленных людей, чей век, как и его, близился к концу. Безумец лишь искал последний причал для своего путешествия.
Пистолет из руки он не выпускал с тех пор, как на него напала компания из четырёх молодых ребят. У них были свинцовые трубы в качестве оружия и желание выместить злобу на случайном прохожем в качестве основной мотивирующей эмоции. У безумца же эмоций не было, так что он спокойно подстрелил троих, четвёртый оказался умнее и сбежал. Преследовать его, конечно же, безумец не стал.
Спустя полчаса блужданий он наткнулся на бар «Чайка на кране», в котором ещё утром убил человека. «Человека»… если можно его так назвать. Бармен, конечно, получил по заслугам, но его смерть была слишком уж простой, слишком уж быстрой.
Безумец стоял перед баром, позволяя болезненным мыслям лениво течь в его голове, когда дверь бара вдруг распахнулась, а на пороге появился бледный молодой человек в костюме с оттопыренными карманами. Неизвестный застыл на мгновение, потом сунул руку за пояс и вытащил револьвер.
Рефлексы у безумца сработали быстрее. Он поднял свой полуавтоматический пистолет и нажал на спусковой крючок. Тощий парень пошатнулся и прислонился к стене, выронив револьвер. По его белой рубашке стало расползаться красное пятно, а сам он, не веря своим глазам, дотрагивался до крови и подносил пальцы к глазам. Потом ноги перестали его держать, и он быстро сполз по стене вниз. Так и не сказав ни слова, он тихо умер.
Заинтригованный не столько личностью убитого, сколько содержимым его карманов, безумец присел на корточки рядом с телом и достал из кармана пиджака небольшой серый мешочек. Заглянул внутрь и увидел золотые монеты. Разочарованный, он бросил мешочек и шагнул в бар.
Ильма
Выстрел раздался, когда она затягивала жгут на ноге. Этот выстрел мог означать всё, что угодно – например, Эрнесто мог выстрелить в кого-то, кто захотел отобрать у него деньги или просто напугал… Да, это возможно, но куда вероятнее был иной исход. Всё-таки учитель географии был не очень-то хорошим стрелком и выстрел в Ильму, наверное, был первым в его жизни. Куда вероятнее, что на него самого напали. И, скорее всего, убили. А если нападавшие найдут при Эрнесто деньги, они наверняка захотят обыскать и бар. В таком случае раненой беззащитной девушке здесь делать нечего.
Ильма встала, опираясь на кровать, и осторожно, стараясь не слишком громко шипеть от боли, двинулась к лестнице. Снизу послышались шаги. Кто-то ходил там, и ходил один. Спустившись по ступенькам – на что, казалось, ушла целая вечность! – девушка выглянула из-за угла в зал.
За стойкой сидел мужчина лет тридцати. Перед ним стояли бутылка виски и наполовину наполненный стакан.
— Я тебя слышу, — сказал мужчина. – Выходи. А то я могу неправильно тебя понять и пристрелить.
Ильма вздрогнула и замерла, поняв, что её заметили.
— Выходи, — спокойно повторил мужчина. – Пока что я стрелять не собираюсь.
Осторожно и нерешительно она вышла в зал. Посетитель не смотрел на неё, он просто пил свой виски. Рядом с бутылкой на стойке лежал его пистолет – увидев его, она вспомнила о выстреле и метнула взгляд на дверь. В проходе, тихо и неподвижно, сидел Эрнесто, а рядом лежал мешочек с рассыпанными золотыми монетами. От этого зрелища у Ильмы мурашки пробежали по коже.
— Это твой друг? – спросил мужчина за стойкой.
— Нет, — тихо ответил та. – То есть, да. Он был моим другом.
— Ограбил тебя? – Мужчина впервые повернул к ней голову. – Подожди-ка, а ведь я тебя знаю. Ты дочка владельца бара.
У Ильмы сердце зашлось от страха. Откуда этот человек знает её? Что ему здесь понадобилось?
— Я видел тебя рядом с ним, — словно услышав её мысли, ответил мужчина. – Когда забирал отца из бара, а это случалось ой как часто. Вы с отцом часто ругались из-за денег, вот прямо за этой стойкой. Ты приходила просить, а он отказывал, раз за разом. А вот мой отец в этом баре пропивал большую часть того, что зарабатывал – ещё когда работал. Потом же он стал закладывать вещи в ломбард и пропивал уже их. Я просил твоего отца не поить моего, но он не слушал. Я говорил, что мой отец болен, а таких людей обслуживать нельзя, но твоему папочке на это было наплевать. Ему нужен был лишь заработок. Деньги. Как и тем подонкам в ломбарде. Как и моей шлюхе-сестре, ни одного догмара не потратившей на родного отца, когда он катился в пропасть. Это я убил твоего отца.
Ильма не сразу поняла, что именно услышала – фраза никак не была выделена тоном. Девушка посмотрела на незнакомца и спросила себя: чувствует ли она к нему ненависть? Но нет, она чувствовала только страх. Страх за свою жизнь перевешивал любые другие эмоции, да и были ли они? Ложью было бы сказать, что она страдала по отцу.
— Я… могу я идти? – спросила она тихо.
— Да, ты можешь идти. Если это имеет хоть какое-то значение. Всё равно мы все умрём в этом городе.
Ильма ничего не ответила. Выждала несколько секунд, а потом робко двинулась в сторону двери. Путь до выхода казался ей самой долгой дорогой в её жизни – ей всё казалось, что она услышит выстрел за спиной. Страх сковывал её и в то же время подгонял, отчего она путалась в своих ногах и едва ли не запиналась на ровном месте. Шаг, ещё шаг. Выход всё ближе и ближе. Ещё шаг…
Выстрел! Она не сразу поняла, что сидит на полу и кричит, схватившись за голову руками. А когда поняла, быстро ощупала своё тело, ища кровь – но её не было. Робко обернувшись, она увидела, что незнакомец лежит грудью на стойке, и всё поняла. Забыв о деньгах и боли в ноге, она вскочила и бросилась бежать, хромая и рыдая, не зная, куда бежит.
Муж
Улица была пуста, как смысл его жизни. Мысли о жене почему-то путались, извивались и нагоняли на него безотчётный страх. Странно, но велико было желание поддаться этому страху, хоть что-то внутри и говорило, что это означало бы конец. Конец здравомыслия как минимум.
Он брёл по улице, словно висящей в пустоте жёлтого дыма. Не существовало больше города – только эта улица, терявшаяся как впереди, так и позади в проклятой пелене.
Он не знал, сколько прошёл, когда услышал женский крик. Поднял голову и увидел девушку, хромавшую по улице. Девушка так спешила, что подвернула ногу и упала, отчего закричала ещё громче. Подбежав к ней, Гор наклонился и спросил:
— Что с вами? Вам помочь?
Девушка повернула к нему лицо… Нет, не девушка – жена. Это была она, его милая толстушка Найя. Она просто ходила в магазин за продуктами, чтобы приготовить любимому мужу обед, но оступилась и упала. Бедная, она вышла из дома, невзирая на свою болезнь, чтобы порадовать своего мужа! Разве это не волшебно – иметь такую любящую, прекрасную жену?
Из глаз Гора полились слёзы. Все сомнения были забыты, его мир снова был целым и до краёв наполненным смыслом. Он сел рядом с ней на мостовую и стал
бить её по голове
гладить её волосы. Вот так, милая, успокойся. Всё хорошо. Сейчас твой муж отведёт тебя домой и из шкуры вон вылезет, чтобы сделать тебя самой счастливой женщиной на свете.
— Пойдём домой, любимая, — сказал он.
Найя только улыбнулась в ответ, как всегда. Тихая и робкая. Он помог ей встать, взял её
за волосы
под руку, и они неспеша пошли домой.
