-Привет! – я спрыгнул из кабины на землю и махнул заправщику, — до крышки бака и в саму крышку тоже!
-Здорово! — большой добродушный мужик зевнул, поднимаясь с небольшой табуретки, — скажешь там ей на кассе «шестая». К немцам, Мишель?
-К ним самым, Андреич.
-Тоже хорошо.
Я кивнул и направился в стеклянный ярко освещенный дневным светом прямоугольник заправочной станции.
-Миша! – Моника приоткрыла дверь, — Можно мне с вами?
-Можно, — я вернулся и подал ей руку, — а Василь Васильевич пусть дом охраняет.
Заправщик с улыбкой смотрел, как я помогал женщине спускаться вниз и, подмигнув мне, показал сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем. Мне таки пришлось подхватывать ее под руки и осторожно опускать на асфальт. Пропустив Монику вперед, я переглянулся с Андреичем, и покачал головой, мол, это не то, что ты там себе придумал. Он, улыбаясь моим «объяснениям» или своим мыслям, покивал и, показав мне заправочный пистолет, медленно вставил его в горловину бака, закатив при этом глаза. Ох, Андреич, Андреич!
-Пойдемте внутрь, — сказал я своей попутчице, — холодновато на улице после машины.
-Да, зябко, — она обернулась ко мне, и я встретил её взгляд.
«Карие, карие, карие глаза…» слова песни завертелись у меня в голове. Да ещё и с пушистыми ресницами, под темно-каштановыми кудрями, которые теперь не прятал ее ужасный красный беретик.
-У меня что-то с лицом? – испуганно спросила она.
-Точно! – очнулся я, — У вас с лицом… веснушки.
-Не помогает мне даже тональник, — Моника вздохнула, видимо, огорчившись. — Пожалуйста, не смотрите на меня так пристально!
-Да не смотрю я уже. Идем?
Черные сапожки заспешили вперед, и плавное покачивание элегантного корпуса их владелицы, в свете неновых фонарей и полной луны, напомнило мне тест-драйв эксклюзивной «Скании» в прошлом году.