«Пусть она замерзнет здесь, узнает, что такое северный холод» — со злобной усмешкой думал я. В голове моей возникали еще мысли попробовать вновь избавиться от скульптуры, все они были порождением глубокого негодования. Однако, подумав, я бросил затею еще каким-то способом ее уничтожить, понимая тщетность подобных действий. Вместо этого я полетел в сторону леса, чтобы остаться наедине с собой и миром, который рухнул для меня в одно мгновение.
Долго я бродил по заснеженным лесным чащам, щурясь и вглядываясь в голые стволы деревьев, в черные тени гордых гигантов. Лапы мои тонули в снегу, и вскоре я и вовсе перестал их чувствовать. Я продолжал идти, все вглядываясь в пространство, и мысли мои были обращены в далекое прошлое, где жизнью пахли эти, родные сердцу, места. Не знаю, как долго бродил я по бесконечным лабиринтам, образованным стволами, но внезапный порыв обуревавшего меня негодования, заставил развернуться и идти прочь.
И тогда, словно, вдруг пробудилось древнее сердце леса – глухое короткое эхо пришло с севера и увязло в белесом тумане. Я остановился, тревожно прислушиваясь; звук повторился, и тогда, даже не зная его природы, меня, впервые за последние часы скитаний, посетила надежда.
- Уууук…уууук… — раздалось снова, и я пошел в этом направлении настолько быстро, насколько позволяло мое положение.
Дойдя до места, откуда доносился звук, я застыл как вкопанный, не веря своим глазам. Передо мной стояла девушка, точь-точь похожая на ту, которую я поневоле вылепил из белой глины. Отличие состояло лишь в том, что эта была живой, совершенно точно живой. Длинные волосы цвета снега и, умытые синевой, глаза, излучали жизнь. На девушке было только легкое платье цвета слоновой кости, оставляющее руки и часть ног открытыми. Она стояла неподвижно, с любопытством глядя на меня.
