— Да мы имеем тут дело с чистыми чувствами! С любовной исповедью от чистого сердца! – восторженно воскликнул младший из братьев Орловых Васенька, — Восхитительные строчки!

— Прелюбопытно. Вы позволите, — обратился старший Григорий не то к Лизавете, ни то к Тоне.

— Простите, право же, Григорий Иванович, но письмо адресовано к даме! Держите! – и с торжеством Лиза вручила письмо Тоне, а сама ушла в другой конец комнаты.

Тонечка ничего не ответила, она застыла посреди комнаты в растерянной позе с письмом в руке, вся бледная.

Повисла тишина. Девица Елена залилась краской, Николай с каменным лицом стоял, скрестив руки на груди, и только братья Орловы и Лиза казались ничуть не возмутимыми.

Я был в полном недоумении от всей этой сцены; мне впервые стало крайне неловко за Лизу: выставить на всеобщее обозрение и посмеяние чувства достоинства под видом веселой шутки казалось мне поступком инфантильным и где-то даже неприличным…

— Господа! — прервал мои раздумья Григорий, — Что вы скажете насчет этой любопытной приписки в конце: «Ваш А….»? Кто же может быть этим тайным поклонником? — лукаво улыбнулся он, окинув взглядом присутствующих.

— Я думаю ответ так прост, что вполне может находиться здесь, в этой комнате! — подхватил Вася, — Я ни на кого определенно не указываю, так: догадки.

Тут все разом посмотрели на меня.

— Так это вы, Алексей Фёдорович?! — воскликнула Тонечка, — Вы написали?