Ковчег пропал.

* * *

— Ты шутишь? Как к тебе в голову эта мысль пришла? Это даже не смешно – глупость полная! – очень громко, совсем забыв, где нахожусь и сколько сейчас времени на часах, сказал я.

— Поверь, это не глупость, это очень большая просьба к тебе, моя личная просьба, – ответил мне священник, – помоги! Буду молиться за тебя!!!

Дверь на кухню немного отворилась и высунулась голова матушки Марии:

— Тише вы! Девочки только уснули, завтра разбираться будете. Ночь на дворе.

— Машенька, прости нас, иди спать, мы больше шуметь не будем, у нас с Игорем серьезный разговор, – батюшка тихо встал со стула, поцеловал супругу в лоб, перекрестил и прикрыл аккуратно дверь.

— Тихо ты, не кричи, – сказал он мне с укором и сел снова напротив меня, – подумай сам? На кого я могу положиться в расследовании этого дела кроме тебя? Прошу, помоги!

Мы уже сидели часа три на кухне, и чем дольше мы сидели, тем смотреть на моего собеседника становилось все печальнее и печальнее и даже иногда немного страшновато.

Сколько я его помню, таким он никогда не был. Из энергичного, деятельного и уверенного в себе и своих силах мужчины он превратился в совсем мрачного и беспомощного человека, хотя таким он был только сейчас, дома, среди близких.

Несмотря на свой сан, священник все равно оставался обычным человеком, которому почти постоянно приходится находиться среди людей, и вести он себя должен соответственно.