На второй неделе пьянства организм привыкал к водке, отец внешне сильно не пьянел, начинал скандалить и лезть драться со всеми, не жалел и дочку.

Вчера, когда Юля пришла в школу, на руках у нее были огромные синяки, никто этого не заметил, кроме Матвея. Она специально надела блузку с длинными рукавами, но он-то сидел рядом, и когда случайно она подняла руку, он увидел на запястье огромную гематому. На перемене он спросил, что случилось. Юля отвела глаза в сторону и сказала, что упала, но он-то не идиот, он-то заметил, что на ее глазах были слезы.

Матвей остановился около калитки ее дома и стал внимательно смотреть и слушать. Вроде тихо, но тут он услышал совсем тихий плач со стороны сарая.

Это был ее голос, он бы его узнал из миллиона. Отец запер дочь в сарае на целый день, а чтобы она не убежала, закрыл на засов и подпер дверь еще какой-то палкой. Сбив преграды, Матвей распахнул дверь. Она сидела на скамье почти голая, на Юле была только одна ночная сорочка, хорошо, что был конец весны и ночи были не такими холодными. Увидев его, она утерла слезы и тихо сказала:

— Прошу тебя, никому не говори, очень прошу, если ты мне друг. Он проснется и ничего не вспомнит, а он любит меня… я знаю, любит… как я без него?

Матвей сжал кулаки и сказал страшные для любого человека слова:

— Я убью его, если он тебя тронет…

* * *

Валентина Семеновна много лет работала на трех работах уборщицей, но возраст берет свое, силы не те. Уже почти год, как она устроилась работать в церковь, а из других мест пришлось уволиться.