–Вительны не боятся смерти, – напомнил Сайерс с тем же невыносимым спокойствием. – Вительны рождены рабами свободы и смерть для нас освобождение.

–И ты здесь! – напомнил Маэл. – Почему?

Сайерс сменил позу. Теперь он сидел легко, скрестив ноги, и выглядел так, словно вёл беседу, а не был рабом какого-то свернувшего не туда землянина.

–Потому что, хозяин, моя жизнь теперь твоя забота, – ответил он, и ничего не дрогнуло в его голосе. – На нашей планете голод, и жизнь тяжела. И слишком много свободы. Каждый может быть тем, кем он волен. И каждый должен постоянно решать: хочет он есть или нет? хочет он охотиться или собирать? Хочет ли он лежать или судить… 

Сайерс примолк, о чём-то размышляя. Маэл поймал себя на том, что стоит с открытым ртом, и поспешил закрыть его. Раб встряхнулся:

–Слишком много свободы тяжелит ум, ослабляет дух. Я всегда не верил в неё. Мне говорили, что я могу стать кем угодно и жить так, как мне угодно. А я не знал: как именно мне угодно? Это тяжело – всегда решать и не иметь возможности успокоиться. Это тяжело – всегда колебаться. И я нашёл решение. Я пошёл и продался в рабство. 

–Продался? – поперхнулся Маэл. 

–Да, хозяин. Я был на невольничьем рынке с отцом в системе Гетоны, и видел, что рабы ничего не решают. Они ждут часа, когда к ним придут и скажут, что им делать. И им дают еду.

–А ещё их клеймят, над ними издеваются, отдают в бордели и гладиаторы! – Маэл был возмущён. Участь, которую он всегда знал как незавидную, стала для представителя самой свободолюбивой расы мечтой и целью!