Стоять или сидеть я не мог, оттого просто лежал на вытянутых ногах, чтобы хоть как-то минимизировать боль, на белом, как воля богов, мраморе, слегка испорченным моей кровью, кровью тех, кто был здесь до меня, кровью десятков и десятков бедолаг. Бедолаг и меня. Свободного, пусть и не без излишеств человека.

         -Из-за большого количества обвинений в ваш адрес, суд вынужден был бы сидеть здесь до скончания времен, потому в вашем приговоре будет зачитан лишь последний из всех, с позволения его совершенства, произведений.

         Я скуксил рожу, пытаясь не корчиться от боли, корчась от противоречий.

         -С позволения многоуважаемых господ…

         «Позволения, позволения» — интересно этот плешивый хотя бы отлить ходит без чьего-либо позволения. Я сразу представил «полуголое» своей плешивостью совершенство вместе с этим ханыгой в туалете, где тот постоянно спрашивает у него разрешения на то, чтобы помочиться, потом подтереться или наконец, как «совершенство» все это надоедает, и он сам застегивают своему верному поданному ширинку. Вот уж действительно власть народа.

         -Суд будет квалифицировать те или иные деяния по мере цитирования мракобесных баллад, написанных грешником, предателем и боголюбцем, господином…

         «Уже и в слуги божьи меня записали. Чем бы народ не тешился, лишь бы закончили побыстрее. Уверен, если это продлится слишком долго, то я могу умереть от потери крови, а это никому здесь не нужно… В конце-то концов, тогда моя дама еще не успеет спеться с ветром на пути в Ригу. Как же хорошо, что тот мальчишка- пилот оказался дельным, не то нам совсем было бы плохо» — Думал я, пытаясь избавиться от мыслей о боли.