Панк говорит: «Красавчик, ты как?»

Красавчик, я как?

А я говорю, понимая, что это, возможно, последнее, что я скажу ему, прежде чем мы расстанемся навсегда:

«Гражданская оборона навеки осталась в наших сердцах. Её слушают до сих пор. Летова слушают, ты понимаешь?»

Слушают Летова, все его слушают, — повторяю я и вижу напротив себя лицо, прикрытое медицинской маской. А голос повышается до женского или даже девичьего.

— Эй, красавчик, ты нормально?

Я понимаю, что лежу и пытаюсь встать, но сильные руки… медсестры?.. прижимают меня к кровати.

— Тебе ещё рановато, ты перенёс сердечный приступ. Капельница должна закончиться, а утром тебе сделают кардиограмму.

Твою мать, это больница? А что с её? Что с её глазами?

Медсестра садится на мою кровать и снимает маску.

— Тебя сюда почти мертвецом привезли – не каждому удаётся с Богом поздороваться.

— Я его и не видел, — сокрушенно отвечаю я. — Что случилось?

— Вообще, я там не была, но ребята со скорой сказали, что ещё пара минут – и нить была бы потеряна. Не знаю, что ты там и в каких количествах юзал, но тебе явно стоит прекратить делать это, а то твой движок что-то совсем не вывозит.

— Я просто переборщил – вот и всё. Там и в самом деле было много чего.

Она красивая.

— Это всё из-за тех закладок, да?

— Я… — не хочу об этом говорить.

Коридор наполнился шумом и суетой. Медсестра оживилась и вышла, чтобы посмотреть. Я хотел домой.