— И мать будущего законного наследника. Я боюсь, Эдвин! Что с нами будет, когда она узнает, со мной и с твоим сыном?

— Ничего! Со мной ведь не случилось! Ты слышала разговоры о моем происхождении и настоящем отце? Так вот, все это правда, я бастард, и знаю это наверняка от моей матери. Хватит, Шарлотта, я устал объясняться!

В спальне надолго повисла тишина, которое нарушало только поскрипывание кровати. Эдвин почувствовал, что позволил себе слишком много. Эта ссора не приведет ни к чему хорошему, а на душе у него и без того скребут кошки…

— Что ты делаешь?

— Изучаю самый удобный маршрут – теперь Эдвин касался дыханием ее затылка и прижимал к себе спиной, медленно пробираясь от груди до ложбинки внизу живота. — Ты не думаешь, что ему не нравятся наши перебранки? – завязки корсета поддавалась с трудом — Не хочу, чтобы после этого наш сын пинал тебя целую ночь. Я выбрасываю белый флаг… ты позволишь прислать парламентера?

— Еще немного, и тебе не захочется присылать ко мне гонцов для заключения мира, – Шарлотта прижалась теснее к возлюбленному.

— Почему? – Эдвин приподнялся и заглянул ей в глаза.

— Я стану круглой..

— Боже, теперь тебя заботит еще и это! – он демонстративно поднял глаза к небу. — Придумай лучше что-то другое.

— Не снимай мое кольцо…

— Хорошо, – он тяжело вздохнул, понимая всю нелепость этой просьбы – Я и не собирался…

***

Бракосочетание прошло в семейном кругу: только Эдвин, Катрина и свидетели. Ричард настоял на своем, объясняя решение приближающейся кончиной короля. Если его величество уйдет к праотцам, придется соблюдать шестимесячный траур, а за это время много чего может случиться. Это была та самая жертва, на которую идут все монаршие особы, и для Эдвина она означала необходимость участия в традициях двора.