ГЛАВА 5

Под вечер начал накрапывать дождь и стало намного прохладнее. То и дело слышались выстрелы, то ближе, то дальше. И разноцветные ракеты. Раз за разом. Через всё небо.

Тадеуш в очередной раз выглянул в разбитое окно без стёкол. С высоты третьего этажа вся улица отлично просматривалась. Подожжённая во время сегодняшнего дневного боя Пантера ещё немного дымилась. Крупные капли вечернего летнего дождя звонко барабанили об металлическую броню танка. Воронки от взрывов на улице наполнялись водой, которая, смешавшись с грязью и пылью, приобрела желтоватый оттенок, а образовавшиеся ручейки весело стекали по дорожной брусчатке на обочину. Где-то за углом, в конце улицы, послышался громкий смех немецких солдат.

— Вот, я принёс немного горячего чая, — молодой паренёк с коротко стрижеными волосами и густыми, чёрными, как сама ночь, бровями подал немного погнутую кружку Вишневскому. – Всё спокойно?

— Пока тихо, — ответил Тадеуш, беря в руки ещё тёплую кружку. – Смотри, как быстро похолодало!

Паренёк снял с плеча трофейный MP-40 и плюхнулся на дырявый полосатый матрас, который кто-то оставил прямо под окном. 

— Хоть бы сегодня удалось нормально отдохнуть, — мечтательно пробурчал он, устало рассматривая свою немецкую каску.

— На том свете будем отдыхать, — легко толкнул его в бок кулаком Тадеуш и попытался улыбнуться.

— Кстати, я забегал по пути в госпиталь, — вспомнил парень, доставая из кармана завёрнутый в носовой платок кусочек чёрствого хлеба, — и мне сказали, что с Беатой всё будет хорошо.

— Спасибо, — выдохнул Тадеуш и присел рядом с бойцом.

— А она Ваша… дочь? – жуя, полюбопытствовал тот.

Пан Вишневский усмехнулся. За последний месяц она действительно стала ему как дочь. А может, и нет? Может, это из-за того, что она так сильно похожа на его жену?

— Она очень хорошая девушка, — ответил он. – Пожалуй, единственный лучик света в этой непроглядной и жестокой бойне. Я постоянно удивляюсь тому, как она может оставаться такой жизнерадостной и доброй посреди этого ужаса. А это сейчас так сильно нужно всем нам.

Последовала мёртвая тишина, заполняемая лишь шумящим дождём на улице.

— А ты почему вступил в ополчение, Томаш? – поинтересовался Тадеуш.

Паренёк немного подумал и ответил:

— Мою старшую сестру увезли в Германию пять месяцев назад. А старший брат куда-то пропал после начала восстания. Он с самых первых дней войны помогал партизанам и нашим выжившим солдатам, а затем и сам вступил в АК (прим. «АК – сокращённо Армия Крайова»). Мы должны были встретиться перед началом восстания, но он так и не пришёл. С тех пор о нём ничего не слышно.

Парень сонно протёр свои карие глаза.

— А родители были категорически против того, чтоб мы связывались с повстанцами, — продолжил он. – Говорили, что до добра это не доведёт. Поэтому брат и скрывал, что помогает нашим. В день, когда всё началось, я сказал родителям, что пошёл к своему другу, Болеку, а сам побежал в лагерь.

— Так твои родители до сих пор не знают, где ты?! – удивился Тадеуш.

Томаш уставился в пустоту.

— Я собирался им сказать…. На прошлой неделе немцы разбомбили весь наш район. Знакомые рассказали, что там почти не осталось целых зданий. Не думаю, что мои родители выжили.

Томаш умолк. Было видно, что ему очень трудно смириться с этим.

— Теперь у меня не остаётся другого выбора, кроме как мстить, — он украдкой смахнул набежавшую слезу.

Тадеуш хотел хоть как-то утешить и подбодрить парня, но так ничего и не смог придумать, поэтому тупо уставился на противоположную стену. Следующие полчаса они не разговаривали.

Пан Вишневский всё думал о Беате. Он и сам понимал, что нельзя считать абсолютно всех немецких солдат жестокими убийцами, но увиденное им за всё время войны слишком плотно засело в его памяти. Изуродованные тела убитых, измученные лица пленных, разбитые судьбы, искалеченные жизни, разделённые семьи. Почему вообще всё это происходит? Кто в этом виноват и почему невинные страдают больше всех? Разве они это заслужили?

За окном раздался раскатистый грозный звук, от которого, уже инстинктивно, Тадеуш очнулся от дремоты и, схватив винтовку, прислонился к подоконнику, готовясь отражать атаку. Но на тёмной ночной улице по-прежнему никого не было, а ливень шумел во всю мощь.

— Это всего лишь гром, — пробурчал сонно Томаш, не открывая своих глаз.

Внезапно, на мгновение, вся улица залилась ярким бледно-голубоватым светом, после которого снова оглушительно ударил гром – прямо над головой.

— Тьфу, — нервно сплюнул Тадеуш, хотя внутри он был рад, что его разбудил гром (спать на посту ведь нельзя!).

— Если хотите, могу уже сейчас Вас сменить, — Томаш открыл один глаз и посмотрел на солдата.

— Спи ещё, — тот в ответ стянул каску парня тому на глаза.

За стеной послышался негромкий храп.

«О, Здислав снова завёл свою песню», — подумал Тадеуш усмехаясь.

Этот полненький мужчина с блестящей лысиной, мясник по профессии, когда впадал в глубокий сон, начинал громко храпеть – да так, что иногда его приходилось будить, чтобы он своим храпом не выдавал позиции повстанцев! Он был в ополчении с самого первого дня восстания, но так и не научился тихо спать.

«Надо, наверное, снова перевернуть его на бок, пока он не захрапел ещё громче», — решил боец после очередного продолжительного хриплого звука.

Но как только Тадеуш встал, он снова услышал этот звук, но теперь, казалось, он исходил с улицы. Мужчина прислушался.

За коном всё так же шумно лил дождь. «Это, наверное, от усталости мне уже слышаться всё подряд», — пришёл он к выводу, но снова услышал этот звук. Неудивительно, что Вишневский сначала спутал его с храпом Здислава – звук был таким же хриплым и трескучим, но немного продолжительней. Ещё раз, потом ещё – звук уже стал более протяжным.

— Что там, снова гром? – пробормотал сквозь сон Томаш, когда мужчина толкнул его носком сапога.

— Не похоже, — Тадеуш взял в руки сигнальный пистолет. – Но будь готов, если что.

Вишневский высунул руку на улицу и выстрелил в небо. Всё вокруг озарилось ослепительной красной вспышкой.

В распоряжении солдата было всего несколько секунд, поэтому он судорожно осматривал каждый фут улицы под ним. И вот, когда сигнальная ракета уже совсем потухла, ему показалось, что недалеко от них прямо на дороге лежит какая-то коробка.

— А ну ка, — Тадеуш взял за плечо паренька, который неохотно попрощался с хорошим сном и поднял его к окну, — посмотри вправо, выше по улице. Ты не помнишь ни про какую коробку недалеко от Пантеры?

— Коробку? Не припоминаю такого…, — Томаш уже окончательно проснулся и теперь усердно всматривался в ночную мглу, но никакой коробки не замечал.

— Вон там, позади танка, — указал рукой Тадеуш. – Где-то в десяти футах от него. Я готов поклясться, что там лежит какая-то коробка или ящик!

— Хм…, — промычал Томаш, — кажется, вижу…. Да, что-то похожее на коробку действительно там есть. Но она находится совсем рядом с танком.

— В смысле? – мужчина наклонился вперёд, чтоб лучше рассмотреть.

Действительно, таинственная коробка уже находилась почти впритык к гусенице машины. Но он точно видел её, когда она была выше по улице…

В мгновенной вспышке молнии, ему показалось, что эта коробка сдвинулась с места и немного повернула в сторону, чтоб объехать танк. Не может такого быть…. Хотя…. Стоп!

Коробка вдруг начала двигаться вперёд, громко треща!

— Вот чёрт, это же Голиаф!! – ужаснулся Томаш и, схватив автомат, бросился из комнаты, чтобы разбудить остальных.

Сердце Вишневского сжалось. Он слышал, как эти немецкие танкетки, управляемые дистанционно и начинённые взрывчаткой, могли снести целое здание до основания. И, похоже, одна из них прямо сейчас быстро приближается к ним!

В небо взлетела ещё одна красная сигнальная ракета. А затем выстрел – и прозвучал взрыв прямо рядом с коробкой, от чего она перевернулась на бок! Теперь уже было можно чётко увидеть стальные гусеницы по бокам коробки, которые продолжали крутиться.

— Кажется, пронесло, — выдохнул Тадеуш.

Но только он опустил винтовку, как на улице раздался чудовищный оглушительный взрыв, заглушивший даже могучий раскат грома. От ударной волны, солдат отлетел на несколько футов назад и больно упал на спину, а зарево от огня осветило всю улицу не хуже, чем солнечный свет.

Тадеуш схватился за голову. Омерзительный, пронизывающий насквозь звук, казалось, был слышен всему миру. Он приподнялся, посмотрел в окно и увидел столб ядовитого тёмного дыма, поднимающийся вверх.

На улице послышался винтовочный выстрел, затем другой, затрещал автомат. Вся улица залилась вспышками от выстрелов и тонкими ослепительными полосками трассеров.

— Немцы снова наступают! – буквально ввалился в комнату перепуганный Томаш и, подбежав к окну, сделал короткую очередь из своего автомата.

Видя, что Тадеуш не может самостоятельно подняться на ноги, паренёк мигом подскочил к нему и, схватив под руку, помог встать.

Сделав несколько шлепков ладонью себе по лицу, пан Вишневский бросился к окну.

По дороге, среди мелькающих бледно-жёлтых вспышек, проносились тёмные силуэты солдат, некоторые из которых падали. Пальба заглушила шум проливного дождя.

Прицелиться, выстрелить, перезарядить. Тадеуш не переставал стрелять из своей винтовки. От постоянной отдачи приклада, плечо начало немного побаливать, а ствол из-за перегревания, начинал дымить, когда на него попадали прохладные капли дождя.

— У меня осталось всего два магазина! – прокричал Томаш, перезаряжая в очередной раз автомат.

— Я тоже уже почти пустой! – не отрывая взгляда от цели, крикнул Тадеуш.

Выстрел – и ещё один силуэт рухнул в лужу.

— Хорошо, что я запасся подарочками, — доставая из тряпичной самодельной сумки немецкую гранату, усмехнулся паренёк.

Под окном грянул взрыв, после которого последовали пронзительные крики раненных. Томаш кинул вторую гранату, затем третью.

— Вот, незачем пока тратить патроны, — хихикнул он, протягивая одну гранату Тадеушу.

— И где же ты их столько нашёл? – поинтересовался пан Вишневский, отрывая чеку.

Ещё одна граната разорвалась прямо под окном.

— Да я их ещё днём насобирал с убитых немцев, — паренёк сделал довольное и хитрое лицо, — а вечером аккуратно спрятал в серванте. И не прогадал!

Он оторвал чеку и бросил очередную гранату в окно, но тут же завалился на бок.

— Томаш!! – прокричал испуганно Тадеуш.

Очередная автоматная очередь глухо врезалась в деревянную оконную раму и прошлась по стене. Кругом летели щепки и кусочки штукатурки.

Вдруг весь дом вздрогнул. Грохот, треск, гул в купе с винтовочными выстрелами, прерывающиеся пулемётными очередями и изредка заглушающиеся разрывами ручных гранат и мин. Тадеуш сжался в углу комнаты, рядом с окном, когда один из снарядов попал в дом, прямо во второй этаж, из-за чего, часть стены рухнула прямо на улицу!

— Немцы прорвались! Они уже на подходе к дому! – неожиданно прокричал один солдат, просунув голову в дверной проём, и так же быстро исчез.

На нижних этажах начался пожар.

«Нужно добраться до госпиталя и, пока не поздно, забрать девочек и бежать отсюда!», — пронеслась мысль в голове у Вишневского.

Он подскочил и подбежал к лежащему посередине комнаты Томашу, но тот был мёртв. Схватив его автомат, Тадеуш бросился к двери.

В коридоре царила адская суматоха и давка. Множество раненных несли то с одного крыла здания, то из другого, кругом лежали тела убитых и контуженных, повсюду обломки кирпичей и пустые гильзы.

Сбежав по ступенькам на первый этаж, Тадеуш стал судорожно искать выход среди проносившихся вокруг людей и ярких языков пламени, вырывавшихся из соседних комнат.

Неожиданно, тяжёлая деревянная дверь рухнула прямо на солдата, придавив его к полу, а из комнаты в коридор вбежал немецкий солдат. Он что-то прокричал, но его успел сразить один из повстанцев.

С трудом высвободив руку с автоматом, Тадеуш выстрелил очередью во второго солдата, который ещё даже не успел заметить его.

Ещё один взрыв разнёс стену в комнате напротив, и теперь Вишневский мог видеть всё, что происходит на улице.

«Выход, нужно найти выход!», — вспомнил он и, оттолкнув в сторону дверь, осмотрелся по сторонам.

Очередная автоматная очередь заставила его пригнуться – пули прошли совсем рядом. «Вот он!», — обрадовался солдат, когда, наконец, увидел нужную дверь.

Выскочив на улицу через чёрный вход, он, не оглядываясь, что было сил, помчался к госпиталю, бросив в сторону пустой автомат, оставляя за спиной горящее здание.

Госпиталь развернули в одном из близлежащих пятиэтажных домов, где раненным оказывали помощь. Опытных медиков и врачей не хватало, поэтому им помогали десятки добровольцев из числа обычных гражданских.

За Беатой и Кристианой присматривала Кассия – особенно за своей подругой, которая всё ещё была очень слаба. В результате авианалёта почти три недели назад, Кристиана получила серьёзные травмы и десять дней лежала без сознания. Но даже когда она, наконец, очнулась, девушка была слишком слаба и буквально каждый день боролась за свою жизнь. И все видели, что её огонёк совсем скоро погаснет – слишком сильны были травмы.

Эвакуация в госпитале была в самом разгаре, когда мокрый от дождя Тадеуш ворвался в дом. Времени оставалось слишком мало, поэтому всех тяжелобольных было решено оставить здесь, а вывести только тех, кто сможет выздороветь.

Вбежав в широкий холл, Вишневский застал печальную картину: Кассия, присев на край самодельной койки, держала за руку свою подругу и рыдала. Он всё понял по её заплаканному лицу – Каристианы не стало. Это ошарашило бывалого солдата.

Кассия упала в руки Тадеуша, как только увидела его.

— Они хотят оставить Беату здесь, — всхлипывая, произнесла девушка. – Она лежит там дальше.

Мужчина рванул по коридору в противоположное крыло здания, то и дело, сталкиваясь с бегущими ему навстречу людьми.

В этой части здания лежали самые тяжелораненные, те, кто с большей долей вероятности скоро умрёт. Здесь была мёртвая тишина, в отличии от остального дома ( медперсонал и все способные ходить сейчас помогали тем, кто ещё мог выздороветь). Лишь прислушавшись, можно было уловить еле слышные тяжёлые вздохи и редкие стоны.

Беата лежала в самом конце широкого зала на чьей-то шинели прямо на полу – здесь вообще многие лежали прямо холодной плитке, потому что даже тех самодельных коек, что успели смастерить небезразличные граждане, не хватало на всех. Девушка была прикрыта сверху окровавленной простынёй, с несколькими ветхими заплатами, а на лбу лежало свёрнутое мокрое полотенце. Она всё ещё была без сознания.

Приказав Кассии взять все необходимые вещи, Тадеуш осторожно взял Беату на руки и поспешил на выход, чтобы поскорее убраться отсюда, пока не нагрянули немецкие солдаты.

— Куда мы? – спросила Кассия, когда они, наконец, оказались на улице.

— Сейчас нужно хотя бы спрятаться где-нибудь и переждать дождь и облавы! – попытался перекричать стрельбу и шум ливня Вишневский, судорожно ища глазами укрытия.

Внезапно из окна третьего этажа здания напротив показались силуэты, а потом высунулся пулемёт и начал поливать всю округу – особенно выход из госпиталя. Раздались пронзительные крики и плач, которые заглушались раскатами то ли грома, то ли взрывами мин. Несколько сражённых пулями попадали с носилками, а вход в дом сразу же завалило убитыми.

Из-за угла начали выбегать автоматчики. Времени на раздумья не было, поэтому Тадеуш просто ринулся бежать в сторону – лишь бы подальше отсюда!

Позади пули с шумом врезались в брусчатку, отскакивая в разные стороны, повсюду паника, вопли, крики, взрывы. Какой-то немец что-то прокричал им в след и выстрелил несколько раз, но пули прошли намного правее. Тадеуш и Кассия бежали изо всех сил, не оглядываясь и не останавливаясь ни на минуту. Рядом иногда вырастали огненные шары взрывов, а куски дерева, камней и брусчатки разлетались во все стороны. Стреляли позади, стреляли с боку, стреляли впереди – казалось, что весь мир утопал в выстрелах!

Они не помнили, как долго бежали и как далеко – хорошо, что дождь и кромешная ночная мгла скрыли их от вражеских взоров.

И вот, наконец-то, заветное укрытие!

Этот многоэтажный дом пострадал от предыдущей бомбёжки, и поэтому его лицевая стена была разрушена на первых двух этажах почти до основания. Внутри никого из жильцов не было – возможно они попрятались, может, погибли или убежали в поисках безопасного места, но это было как раз на руку беглецам. Уже было глубокая ночь, и дождь начинал потихоньку заканчиваться, но им нужно было где-то переночевать, чтоб утром решить, куда дальше двигаться.

Убедившись, что вода не будет заливать внутреннюю часть комнаты, Тадеуш аккуратно положил девушку на старый потёртый диван, из которого кое-где торчали ржавые пружины, и накрыл её сухим одеялом.

Краем глаза он заметил, что Кассия от страха забилась в угол рядом с кроватью и разрыдалась. Тадеуш наклонился к ней поближе и взял девушку за плечи.

— Всё будет хорошо, моя девочка, — начал он её утешать, но девушка только разрыдалась ещё сильнее.

— Я не могу больше так! – сквозь слёзы кричала она, обхватывая руками колени. – Я устала от всей этой войны. Я больше не хочу так жить!

— Нет, нет, не говори так! Мы пройдём всё это, только не сдавайся, слышишь? Не смей сдаваться!

Пытаясь хоть как-то успокоить девушку, Тадеуш сильно потряс её за плечи, но она всё продолжала плакать навзрыд. Он и сам уже был без сил. Бессонные ночи, постоянное напряжение, страх, волнение, ужасы войны – всё это постоянно было с ним с самого начала восстания. Глубоко в душе солдат уже проклинал тот день, когда оно началось и всех, кто задумал это.

От отчаяния он просто присел на пол рядом с диваном и обхватил голову руками. За что это ему? Почему столько много хороших людей умирает? Это ведь не правильно! Марек, Кристиана, Януш, Томаш – сколько ещё отличных парней и девушек должно отдать своих жизней, и, самое главное, ради чего? В чём смысл всех этих смертей? Город только сильнее утонул в убийствах, мародёрстве и насилии. Он буквально разрушался на глазах! Как и тысячи судеб и жизней. Это было не восстание, а самая настоящая бойня, которой не было конца!

Тадеуш проснулся, услышав громкий смех. На улице всё ещё была ночь, но дождь уже прекратился. Мужчина подумал, что ему послышалось, но несколько показавшихся силуэтов на дороге убедили его, что ему не казалось. Страх сковал всё его тело, колени затряслись так, что солдату пришлось крепко их обхватить. Биение сердца заглушило все звуки мира, а тяжёлое дыхание, казалось, можно было услышать даже из соседнего квартала.

Рядом с домом прошли три тёмные тени, громко разговаривавших на немецком.

«Кажется, пронесло», — только выдохнул с облегчением Тадеуш, как внезапно недалеко раздалась звонкая автоматная очередь. Затем снова омерзительный смех. Несколько винтовочных выстрелов.

Увидев, что проснулась Кассия, Вишневский кинулся к ней и, прежде чем она успела что-то понять, крепко закрыл её рот своей ладонью.

На дороге появилось ещё несколько солдат из патруля. Начали раздаваться стуки, а затем грохоты погромов, разбитые стёкла и звонкий плач то тут, то там. Несколько криков – и снова выстрелы. А затем смех – или даже гадкое пьяное ржание. Дирлевагнеровцы устроили очередные погромы и облавы и в чём не повинных мирных жителей, убивая и насилуя всех, кто попадался под руку и грабя их дома. Выстрелы и автоматные очереди звучали со всех сторон, как будто здесь начались самые настоящие боевые действия.

И когда показалось, что патруль ушёл дальше, на улице неожиданно стало светло как днём. Затем снова ночь. Потом снова всё залилось яркой жёлто-оранжевой вспышкой, после чего всё стихло. С шумом струя пламени из ручного огнемёта устремилась в квартиру напротив. Немцы выжигали дома и всех тех, кто в них ещё скрывался.

Кассия негромко пискнула от страха, когда совсем рядом внезапно раздался оглушительный выстрел. Тадеуш попытался ещё сильнее сжать ей рот в надежде, что никто на улице ничего не услышал. Но, похоже, кто-то что-то заподозрил.

Один из патрульных резко остановился прямо напротив них. Прислушавшись, он снял свой карабин с плеча и осмотрелся. Затем, он начал медленно приближаться к дому, где находились беглецы. Тусклый свет фонаря то и дело бегал вокруг.

«Вот и всё», — с ужасом подумал Вишневский, когда уже смог различить в ночной мгле очертания лица солдата и крепко сжал глаза, в ожидании наихудшего. Вот, он уже видит, как этот солдат хватает его за руку и выкидывает на дорогу, а его товарищи идут к Кассии, чтобы поразвлечься…. Он уже чувствует на своей голове металлическое дуло винтовки и слышит тошнотворный запах перегара…. Сейчас солдат нажмёт на курок, и всё закончится….

Тадеуш с опаской приоткрыл один глаз.

Тёмные силуэты ушли, а с ним и опасность. Мерзкий смех и выстрелы растворились в предрассветной тишине, и только зарево от пожара дома напротив озаряло всё вокруг. Неужели им повезло? Мужчина не мог поверить в это. Казалось, что это конец, но каким-то чудом они до сих пор остались живы!

Кассия задремала прямо там, сидя на полу у дивана рядом с паном Вишневским, поэтому он решил дать ей выспаться и лишь крепче обнял её.

Толчок в ногу. Затем другой, сильнее. Тадеуш приоткрыл слипшийся от сна глаз. Перед ним стояла босоногая чумазая маленькая девочка в одной лишь ночной рубахе грязно серого оттенка почти до колен и пристально смотрела на него. Но как только мужчина окончательно проснулся, она испуганно прыснула в соседнюю комнату.

Осторожно, чтобы не разбудить Кассию, Тадеуш поднялся и поспешил за ребёнком в коридор. Шаркая ногами, девочка быстро бежал куда-то вниз – наверное, у этого дома был подвал.

Спустившись по бетонным ступенькам, солдат оказался в пыльной тесной комнатушке, уставленной деревянными стеллажами и шкафами. Яркий солнечный свет узенькой полоской врывался через тоненькое полуразбитое окно под самым верхом. Кругом было тихо.

«Куда же она подевалась», — бормотал про себя Вишневский, осматривая каждый закоулок, но таинственной девочки нигде не было.

— Не могла же она под землю провалиться! – в итоге разочарованно проговорил Тадеуш, но тут услышал какой-то звук. Как будто кто-то перевернул бумажную страницу книги. «Под землю!», — вдруг осенило мужчину и он начал внимательно исследовать холодный бетонный пол.

В самом углу подвала, он вдруг заметил, что краешек ковра был откинут наверх. Подойдя ближе, Тадеуш увидел под ним очертание чего-то похожего на прямоугольную крышку. Завернув ковер сильнее, перед взором солдата действительно показалась небольшая деревянная дверь, ведущая куда-то вниз.

Первый рывок за ржавую ручку в виде кольца не дал никаких результатов – дверь было плотно закрыта.

«Может её заперли изнутри?», — пришла мысль в голову Тадеуша, и он наклонился ниже и проговорил достаточно громко и чётко по-польски:

— Там есть кто-нибудь? Я поляк, немцев здесь нет. И я видел, как здесь пробегала девочка. Она там?

В ответ – тишина. Мужчина напряг свой слух, чтобы уловить хоть малейшее движение за дверью, но там было ни звука. А потом – шарканье и поворот металлического замка, после чего дверь немного приподнялась.

— Дяденька, а Вы точно поляк? – раздался неожиданно из-под неё знакомый звонкий детский голосок.

— Да, я поляк, — обрадовался мужчина. – Немцы давно ушли, а мы тут остановились на ночь в вашем доме. Всё хорошо, уже можно выходить.

Дверь со скрипом распахнулась, и из неё вышел… Юлек и его мама Августина! Как же Тадеуш был рад встретиться со знакомыми людьми!

— А где девочка? – поинтересовался Тадеуш после тёплых объятий.

— Какая девочка? – удивилась пани Мазур.

— Ну, сюда забежала какая-то маленькая девочка, лет пяти-шести. Она была одета в пижаму.

— Не было здесь никакой девочки, — пожала плечами женщина.

Тадеуш впал в ступор. Он готов был поклясться, что видел маленькую девочку, которая его разбудило…

Услышав, что наверху остались Беата и Кассия, Августина поспешила вместе с солдатом к ним.

Оказалось, что дом женщины, где в самом начале все они собирались, был полностью разрушен после того, как гауптшарфюрер Герхард Шульц пришёл с обысками. Он перевернул все квартиры вверх дном в поисках английских шпионов, но никого не обнаружив, впал в дикую ярость и приказал снести весь дом. Сапёры заложили столько взрывчатки, что от здания не осталось и камня на камне. Августина же и Юлек в этот момент как раз отсутствовали дома и наблюдали за его сносом со стороны. Их приютила двоюродная тётя Августины – Эдита. Эта добрая семидесятилетняя старушка уже неделю скрывала свою родственницу, ухаживая за ней и за маленьким Юлеком.

— А где Стефан? – испуганно спросила она, как только увидела девушек в комнате.

Тадеуш не знал, что ответить, потому что и сам не имел понятия, где он.

— Нам пришлось убегать из Воли, — тяжело признался он. – Была бомбёжка, а потом атака, и мы со Стефаном, очевидно, разминулись.

Глаза доброй женщины наполнились слезами, и она схватилась за дверной косяк, чтобы устоять на ногах.

— Он всё ещё жив, — начал утешать её солдат, заботливо обняв пани Августину за плечи. – Я уверен, он выберется из любой передряги.

— О Боже, а что с Беаткой?! – охнула женщина, когда увидела перевязанную голову девушки.

— Мы попали под обстрел какого-то супермощного оружия немцев, а её задело обломками.

— А что стало с Кристианой и Мареком?

Ком подступил к горлу Тадеуша.

— Их… их нет, — он еле выдавил из себя.

— Пани Мазур! – радостно воскликнула Кассия, проснувшись и увидев знакомое лицо.

Девушка прямо повисла на шее Августины, чуть не свалив её с ног.

— Моя девочка, моё солнышко, — приговаривала женщина, поглаживая светлые волосы девушки. – Как же я рада, что с вами всё хорошо. А исхудала как? А ослабла?! Тебя нужно срочно накормить! Юлек, иди, отведи девочку на кухню, я сейчас подойду.

Мальчишка взял Кассию за руку и увёл в её вглубь дома.

— Она до сих пор не приходила в сознание, — произнёс Тадеуш, положив руку на плечо Беаты. – Я боюсь, что….

Женщина заботливо взяла за руку измотанного солдата.

— Я пригляжу за ней, — мягко ответила она. – Я вместе с Юлеком и тётей Эдитой присмотрим за ней. Всё будет хорошо, она поправится. Мы будем молиться за неё.

Тадеуш лишь с надеждой улыбнулся.

Неожиданно девушка слегка пошевелила рукой.

— Беата? Беата, ты как? Ты меня слышишь? – мужчина припал на колени рядом с диваном и начал расспрашивать девушку, но она только тихонько простонала в ответ.

— Я сбегаю приготовить травяной отвар, от которого ей станет легче, — предложила пани Мазур и быстренько побежала на кухню.

— О, Беата, я уже боялся, что ты не выживешь! — почти сквозь слёзы, проговорил Тадеуш, увидев, что девушка немного приоткрыла глаза. – Как же я рад!

Пани Манцевич едва заметно улыбнулась в ответ.

— Прости меня, прости, что тогда набросился на тебя, — солдат вытер рукавом своей рубахи мокрые от слёз глаза. – Я не должен был так вести себя.

Девушка ничего не ответила, но снова улыбнулась, после чего закрыла глаза.

Беата была ещё очень слаба, но надежда на её скорейшее выздоровление с каждым днём возрастала — благодаря заботливой Августине и её тётушке.

Пани Эдита была седоволосой, старой женщиной, но продолжительное вдовство (её муж умер так давно, что Августина и не помнила уже когда это было) сделало её сильной и независимой, даже не смотря на преклонный возраст. Она сама готовила, убирала и ходила в магазин, не прося никого помощи.

Беглецы оставались почти две недели у пани Влашек в доме. Тадеуш полностью разочаровался в восстании и уже не горел желанием возвращаться к этому, поэтому всеми силами днём помогал по хозяйству женщинам, а ночами они часто прятались в подвале от бомбёжек и обстрелов. Так было до того дня, когда встревоженный Юлек не сообщил им ошеломляющую новость.