ГЛАВА 2       

С самого утра 1 августа 1944 года в воздухе висело небольшое напряжение и волнение – вот-вот всё должно было начаться, хотя на улицах было всё так же много трамваев, машин и пешеходов. Самые нетерпеливые повстанцы уже с полудня начинали гордо ходить по городу, даже почти не скрывая оружия. Изредка слышались одинокие выстрелы, которые, правда, были уже привычными для местных жителей.

В своём тёмно-синем платье с белым воротничком, Беата выглядела как одна из обычных варшавянок, вот только если на лицах тех были печаль и уныние, то на кругленьком лице девушки не сходила лёгкая и нежная улыбка. Её детская, немного наивная простота и чуткое сердце дарило мир и надежду суровым, и уже многое повидавшим за время войны горожанам. Скромная, но всегда выглаженная и аккуратная одежда, стройная и изящная фигура и прямые светло-русые волосы подчёркивали нежный образ девушки.

Какой-то неуклюжий худощавый парень в тёмно-коричневом пальто и с козырьком на голове грубо толкнул Беату в плечо, из-за чего она упала на пыльную брусчатку улицы.

— Эй, аккуратнее! – она выкрикнула уходящему обидчику, но тот лишь бросил на неё беглый, мрачный и нервный взгляд, тщательно скрывая что-то под своим пальто.

— Давайте я Вам помогу! – немного ломанным польским прозвучал басовый, но вежливый голос и к девушке подбежал высокий мужчина.

— О, спасибо Вам большое, — Беата стряхнула пыль с платья, пока незнакомец поднимал с дороги обронённую корзинку. – Как это некультурно. Спасибо Вам….

Девушка на пару мгновений потеряла дар речи. Рядом с ней стоял высокий мужчина в тёмно-серой шинели и с чёрными петлицами на воротниках, красной повязкой на рукаве и армейской фуражкой на голове с серебристой эмблемой черепа, по которым она догадалась, что перед ней офицер СС.

— Вы в порядке? – вежливо спросил он, заметив волнение и страх в глазах девушки.

«Только не ещё один эсэсовец», — подумала про себя Беата, стараясь не смотреть в лицо немца. Но что-то в нём было не такое, как у остальных солдат и офицеров. На немного бледном лице мужчины не было видно ни капли гнева или презрения. Он был худощавым и узким в плечах, а из-под фуражки виднелись коротко стриженые светлые волосы. Его малахитовые вдумчивые и внимательные глаза не переставали пристально смотреть на девушку, а его рука зависла в воздухе по направлению к девушке, чтобы помочь ей подняться.

— Благодарю, — еле смогла выдавить из себя Беата, поднимаясь на ноги.

— С Вами всё хорошо? – снова спросил офицер. – Может Вам чем-то помочь?

— О нет, я в порядке, — открестилась девушка, забирая из рук немца обронённую ею плетёную корзинку. – Пару царапин, ничего страшного.

Пани Менцевич постаралась быстрее закончить неловкое знакомство и поэтому поспешила уйти.

Но не успела она пройти и десяти шагов, как наткнулась на двух немецких солдат из патруля.

— Sieh mal, Franz, was für ein hübsches Mädchen. («Смотри, Франц, какая красивая девушка», нем., прим.), — солдат грубо схватил девушку выше локтя.

— Kannst du mir sagen, wo du lebst, Baby? («Не подскажешь, где ты живёшь, детка?», нем., прим.), — ехидно усмехнулся второй и шутливо ткнул в бок своего побратима.

— Отпусти! – Беата попыталась вырваться из холодной и цепкой хватки немца, но он только сильнее сжал её руку.

— Ich werde dich nicht verletzen («Я не сделаю тебе больно», нем., прим.), — солдат хрипло и мерзко рассмеялся в ответ.

В этот момент девушка успела больно ударить своего оскорбителя в живот, но тот жёстко схватил её за талию своими грубыми руками.

— Komm schon, gib mir deinen Kuss («Давай, поцелуй меня!», нем., прим.), — немец закрыл глаза и потянулся своими губами к лицу девушки.

— Halt! («Стой!», нем., прим.) – прокричал издали офицер, с которым Беата «распрощалась» минуту назад.

Как только эсэсовец подбежал, двое солдат как по команде выпрямились.

Где-то с полминуты он грозно отчитывал своих подчинённых, активно жестикулируя, а затем скомандовал: «Auseinanderziehen!» («Разойтись!», нем., прим.).

— Прошу прощения, — наконец, он обратился к девушке. – Пожалуйста, будьте осторожны.

— Благодарю, — слегка покраснев, застеснялась Беата.

— Вам далеко идти? – поинтересовался офицер.

Девушка спешно ответила:

— Всего пару кварталов. Моя подруга живёт на соседней улице.

— Тогда разрешите мне Вас провести, — немец вежливо подставил свой локоть.

«По крайней мере, ко мне больше никто не пристанет», — подумала Беата и взяла под руку своего «охранника».

— Каспар фон Майер, — мужчина слегка приподнял фуражку в знак приветствия, — оберштурмфюрер СД (Службы безопасности). Я Вам не причиню вреда. К сожалению, здешняя армейская дисциплина оставляет желать лучшего, но я не перестану бороться с этим. Если что, Вы можете в любое время обратиться ко мне в администрацию.

Путь до нужного дома занял не более семи минут, за которые офицер немного поведал о себе и своей семье, проживающей в Берлине. Сам Каспар ещё в 1934 году вошёл в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию под предводительством самого Адольфа Гитлера, и вступил в ряды СД. Самого фюрера он расхваливал, но был категорически против войны и репрессий, но был вынужден подчиняться приказам, поэтому за период 1940-43 годов воевал во Франции и Северной Африке. После ранения и восстановления его назначили в администрацию СД в Варшаву.

— Постарайтесь не выходить одной в город, — на прощание крикнул офицер, помахав рукой, — особенно сегодня вечером!

«Похоже, немцы уже знаю о готовящемся восстании», — испугавшись, подумала Беата и поспешила к дому. Вернее за дом – там, в стареньком грузовичке, её уже ждали Кристиана, Кассия и Марек.

— Ты вот так просто разговаривала с офицером СС? – удивлённо спросила Кристиана, помогая взобраться Беате в кузов автомобиля.

— Он защитил меня от патрульных, — виновато ответила девушка, поправляя свою немного растрёпанную причёску. – К тому же он был очень вежливым и не похожим на любого другого эсэсовца.

— Но он же нацист! – запротестовала Кассия, пытаясь перекричать рёв двигателя грузовика.

— Они ведь тоже люди, как и мы, — ответила Беата в защиту немца. – Но этот пан Каспар более человечный, чем даже многие из повстанцев. Просто он вынужден исполнять приказания сверху.

— Ох, Беатка, — Кристиана положила свою руку на плечо девушки, — Ты такая наивная. К тому же не обделённая красотой – вот к тебе все парни и пристают.

— Особенно Герхард Шульц, — ехидно пошутила Кассия, закуривая сигарету.

Грузовик проехал несколько длинных кварталов, шумных перекрёстков и тесных закоулков, пока не завернул вправо и не остановился у входа в кладбище, где уже находилось около сотни человек.

— Я уже боялся, что вас немцы повязали, — Тадеуш помог девушкам выбраться из кузова грузовичка. – Мы уже начали разбирать наши склады с оружием. Вот только жаль, что его очень мало.

— Насколько мало? – Марек громко хлопнул дверью автомобиля.

— Может на человек 40-50, — ответил Тадеуш, раздавая вновь приехавшим бело-красные нарукавные повязки. – А, вот и Стефан! Как раз у него точно и узнаем.

Светловолосый мальчуган в серой немецкой военной форме и двумя винтовками на плече подошёл к кампании.

— У нас восемь винтовок, с дюжину пистолетов-пулемётов, три десятка пистолетов и сотня гранат, — Стефан достал из кармана свои очки и, тщательно протерев, надел их.

— А военная форму тебе идёт, — подшутила над ним Кассия, толкнув в бок Кристиану. – Смотри, чтоб тебя свои же не перепутали и не подстрелили.

— То есть ты хочешь сказать, что оружия на всех не хватает? – испуганно спросил Марек.

Тадеуш поправил повязку на руке и надел армейскую пилотку.

— Что есть, то есть. Благо, англичане нам помогли немного, но теперь всё зависит от нас, — ответил он. — Нашим командиром будет хорунжий Януш Кравчик, позывной «Искра» – он уже четыре года руководит отрядом повстанцев. Идёмте, он как раз начинает инструктаж. 

Крепкий, серьёзный и с короткой стрижкой хорунжий, одетый в немецкую камуфлированную тёмно-зелёную куртку, разъяснял окружавшим его повстанцам первые цели.

Беата посмотрела на присутствующих. Многим парням на возраст было от силы всего по 17-20 лет. Кто-то одетый в коричневую или тёмно-серую кожанку с пилотками на головах, кому-то повезло найти немецкую или старую польскую военную форму, а кто-то просто в обычных ветровках или простых шинелях и в шляпах-козырьках. Немало было здесь и молодых девушек в жакетах и в лёгких просторных штанах или в простых платьях. И вот эти вчерашние школьники должны были свергнуть немецких оккупантов?

Конечно, были здесь и более взрослые мужчины: пекари, строители, продавцы и работники, но их количество исчислялось лишь единицами. И все присутствующие были убеждены, что восстание продлится всего несколько дней.

— Добро пожаловать в отряд, — поприветствовал группу Януш после инструктажа и представил двоих молодых парней рядом с собой:

— Это Влодек «Кувалда» — думаю это понятно по его внешнему виду (низкий, коренастый паренёк злобно сверкнул глазами так, что Кристиана от страха охнула). А вот этот длинный «хлыст» – Тобиас «Снайпер».

Эти мальчуганы были вооружены намного лучше остальных, так как входили в элитный отряд повстанцев и потому могли похвастаться английскими пистолетами-пулемётами Sten.

Послышались взрывы, одиночные винтовочные выстрелы и несколько автоматных очередей.

— Это наши захватывают мосты, — прислушавшись, сказал Кравчик. – Теперь фронт везде, где есть немцы. Будем гнать нацистов, пока Варшава снова не станет свободной!

Одной из первых целей отряда была погрузочная железнодорожная станция «Умшлагплац» в Варшавском гетто, отделенная забором и стеной от остальных сооружений. К тому времени, когда три грузовика с повстанцами добрались туда, повстанцы из батальона «Зоська» уже вовсю атаковали по всей территории.

— Держись рядом со мной, — Тадеуш остановил Беату в тот момент, когда она захотела побежать за остальными.

Повстанцы, разбившись на небольшие группы, начинали штурмовать и зачищать здания.

— Ступайте как можно тише и внимательней смотрите в лестничные проёмы, — прошептал своим бойцам Януш. Он шёл впереди всей группы, которую замыкали Тадеуш с Беатой.

Поднявшись на третий этаж, они услышали какие-то голоса за дверью. Кравчик подал сигнал, чтобы все остановились и прислушались. На несколько секунд в воздухе повисла напряжённая тишина, и только еле слышное дыхание бойцов выдавало присутствие здесь людей.

Вдруг из-за двери на лестничную площадку выскочил немец с автоматом наперевес. Он успел что-то громко выкрикнуть прежде, чем его сразил метким выстрелом из своего пистолета хорунжий.

— Вперёд, вперёд! – он скомандовал остальным, и четверо парней поспешили к дверям. Послышалось несколько выстрелов и пронзительных криков, а затем – громкий взрыв гранаты.

Остальная группа поспешила в комнату.

Там, на залитом кровью полу, лежало трое убитых немецких солдат, у одного из которых от взрыва оторвало ногу.

— Иван ранен! – повстанец подбежал к командиру и указал на лежащего рядом с деревянным столом паренька.

— Девчонки останутся здесь, чтобы ему помочь, а мы пойдём дальше, — скомандовал Януш и, убедившись, что в комнатах больше никого нет, повёл отряд на следующий этаж.

Но как только они вышли на лестницу, сверху, этажом выше, прозвучала короткая автоматная очередь. Пуля задела плечо Влодека, и тот упал на спину. За друга ответил Тобиас смертельными выстрелами в немца.

— Я в порядке, идите за ними! – отмахнулся от помощи «Кувалда», когда командир попытался его оттащить за дверь.

Убедившись, что на остальных трёх этажах никого больше нет, отряд направился на улицу, где уже собрались восставшие и гражданские, празднующие победу.

— Как он? – тихонько спросил Януш у Беаты, указывая на перевязанного Ивана, лежащего на носилках у входа в здание.

— Он тяжело ранен осколками, но должен жить. А Влодека мы уже забинтовали – пуля прошла навылет и не задела кость, так что он в порядке.

— Пан командир! – маленький мальчуган лет десяти в немецкой каске подбежал к отряду. – Там в доме ещё немцы!

Повстанцы обернулись и увидели, как из здания напротив вышли пятеро немецких солдат, сцепив руки за головами.

— Эти подонки пытались ускользнуть от нас, — указал на них подошедший парень в кожаной камуфляжной куртке, — но мои парни не дали им скрыться. Слава Богу, все остались живы. А у тебя как?

— Двое раненых, один – тяжёлый, — ответил Януш, вытирая пот со лба своей пилоткой. Указав на окружавших их людей в полосатых одеждах, он поинтересовался: «А это кто?»

— Они из концлагеря, евреи. Мы их освободили в ходе штурма станции. Для всех мы теперь герои!

И хотя редкие выстрелы продолжали звучать иногда совсем рядом, из домов выбегали люди и радостными возгласами встречали освободителей. На окнах вывешивали польские флаги, а бойцам дарили цветы. Кто-то вытащил старенький граммофон и тот со скрипом и шумом заиграл старую армейскую песню.

— Надо же, — гордо выпятил грудь Марек, когда какая-то девушка, подбежав, поцеловала его в щеку, — так вот, каково это быть героем.

— Пока рано праздновать победу, — ответил на это Тадеуш, пожимая руки благодарному старичку. – Нужно быть на чеку, немцы обязательно вернуться.

— Тогда мы им ещё всыплем, — Стефан потряс в воздухе своей винтовкой.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и на город опустилась ночная мгла, однако стрельба и взрывы, хоть и не так интенсивно, но доносились со всех районов города. Восставшие укрепились на захваченной территории и превратили прилегающие дома в оборонные пункты. Первый день восстания подошёл к концу и все думали, что победа уже наступила и враг повержен. Только вот они и понятия не имели, что своими действиями они только разбудили страшного зверя, который теперь не будет давать никому пощады.

На рассвете следующего дня отряд, вместе с батальоном «Зоська» направились в район Воля. Здесь им противостояли уже не простые отряды полиции, а хорошо вооружённые немецкие солдаты с тяжёлой техникой. Потери в рядах вставших становились всё ощутимее, а враг продолжал получать новые подкрепления и 5 августа начал наступление.