Большому Аркадию приходилось суфлировать действия перед тем, как к ним приступить. Да, именно так: «А сейчас мы сделаем это и это…» Необходимость этого «суфлежа», необходимость быть главным и направлять – все это его и поддерживало… и служило образу. Он был «ведущим» в дуэте.
Естественным крайне удачным и по прочим обстоятельствам (кроме внешних) было соединение этих фигур, им подобрали даже одинаковый грим. Предполагаемая, умозрительная норма, согласно классике базового приема комического, растащена по полюсам персонажей, а в действе находилась по середине. Прием стар: уверенность одного на неуверенности другого, сила со слабостью, четкая полная достоинства размеренность с суетной рваниной другого… Но здесь это не игралось. Они такими были. Выступали требования лишь держаться себя – свойств и усиливать то, что в любой другой актерской школе считалось бы «недостатками» и требовали искоренить.
«Большой Аркадий» (Аркадий Прудникович) выступал разумной составляющей этого дуэта. (И кстати, по жизни тоже.) В свободное плаванье не уходил, а профессиональная или гастрольная часть (в рамках исключительно «театра-студии») составила примерно десять лет без перерыва, а далее фрагментами (по возможностям). Хороший типаж, хорошие мозги, общинный характер – находка для всякого творческого коллектива.
В спектаклях подобного рода существует актер «ведущий» — это не значит лучший, а в том самом буквальном смысле слова, когда кому-то приходится задавать ритм-темп спектакля на основе его мироощущений, что выражаются в импровизациях (поперло!), но и чувстве зрителя. Прочие актеры этому подчиняются – становятся «резонерами» (набрасывающими «реплики»). Это обязанности премьера (но мы были командой), постановщика, «играющего тренера», дирижера спектакля, актера не способного «потерять голову», помнить все и выкрутиться из любого положения (примером, иногда прямо по ходу нам приходилось переиначивать сюжет, отказываться от кусков или переставлять их). Но главное для «ведущего актера» — это ощущать и выбирать нужный темп. Примером, если мне казалось, что зритель начинает воспринимать происходящее без восторга, давалась команда ускориться, и тогда мы сокращали промежутки между гэгами и, не дожидаясь конца «реагажа», обращались к следующему – это срабатывало, всегда срабатывало. Но вот, примерно через 8 лет от начала, на одном из спектаклей, «Большой Аркадий» (Аркадий Прудникович) внезапно проснулся и повел спектакль — стал, как потом признался, ощущать полный вкус от игры. После чего наблюдать за ним стало наслаждением — каждое из выступлений приносило нечто, старое ломалось и сшивалось заново в лучшей версии, сносились новые нюансы и даже гэги, и это рождалось как бы из ничего, из того, что «актер проснулся». Авторство и режиссура становились не главными, и они стали уступать актерскому мастерству. Итогом все актеры «с улицы», кто раньше, кто позже, меня превзошли…
