-Рэй? – позвала она, пытаясь, скорее, не разбудить его, но просто проверить, насколько глубоко он спит. – Рэймонд Тернер!

Он не шелохнулся. Только вздохнул во сне и потерся щекой о подушку. Элли тихонько присела рядом  долго всматривалась в его лицо, руки, которые ей всегда казались такими деликатными с их мягкими линиями и движениями. Совсем не подходящими для лихого барабанщика!.. Она наклонилась и коснулась губами той, что подминала подушку. Боже, как же хотелось ей обнять его всего, прижать к себе, такого беззащитного и безответного сейчас!.. И тогда, затаив дыхание, двигаясь бесшумнее японского нидзя, Элли легла рядом с Рэймондом, оказавшись совсем уже на краю кровати, и положила ладонь на его руку. Ту, что целовала. Она гладила ее пальцами, потом коснулась ими его волос, щеки…Он спит. Он не может сейчас снова рявкнуть на нее и выгнать из комнаты или подскочить и выбежать самому… Но почему выбежать?! Он же сам пришел сюда! Зачем? Что бы выгнать ее? Глупость, мисс Сеймур!.. Хотел поговорить с ней с глазу на глаз? Это скорее. Но о чем? Что нечего ему нервы мотать? Что лучше ей и вправду покинуть этот дом и его жизнь? Да, он сотворил когда-то непростительную глупость! Но, с другой стороны, она знала, что он приехал с невестой! Она могла бы догадаться, что вот так, из-за одного приятного вечера он невесту не бросит! Так чего же она хотела? На что ей, собственно, обижаться?! Он не посылал Джину убивать ее, он даже ничего не знал… Ей не в чем его винить, а ему  — извиняться. Стало быть, инцидент исчерпан, и они оба могут жить дальше совершенно спокойно. Тем более, что теперь Рэймонд знает, что она жива, что не погибла, и груз такой страшной вины с него снят!.. Но если он хотел поговорить, он не стал бы вот так укладываться спать! Он мог сесть, даже прилечь, и его поза свидетельствовала бы об этом… Но он хотел остаться в ее комнате, он улегся здесь спать, зная, что она не разбудит и не выгонит. Он… хотел быть с ней?!.. Элли прижалась губами к его руке и заплакала, целуя и целуя его теплую… родную ладонь… Господи, ей показалось или он вправду слегка сжал ее пальцы, которые она просунула в его руку?!.. Нет, показалось. Вернее, он сделал это во сне, видимо, почувствовав что-то в ладони… Рэймонд снова вздохнул и повернулся на спину, выпростав свою ладонь и откинув руку в другую сторону. Тогда Элли улеглась к нему под бок, прижалась как можно плотнее, что бы не скатиться с кровати, что бы чувствовать его всем телом, и… внезапно услышала все тот же голосок. А она и не заметила, что он стихал!.. В тишине спальни, успокоившаяся в тепле близости Рэймонда, она слышала голос особенно отчетливо. И теперь он не был напуганным и измученным, как тогда, среди боли и холода, в нем больше не слышалось то ужасное отчаяние. И он не тревожил, как в коридоре или в комнате Рэймонда, оставляя ощущение неприкаянной души, блуждающей в тоске… Он был теперь… нежен и спокоен. Тоненький, необычный, не создающий ассоциаций ни с одним из живых существ, он пел. Снова пел без слов. И это была, может быть печальная, но при этом очень светлая и просто очаровательная мелодия из тех, что помнишь потом долго-долго, возможно, всю жизнь… И Элли тихонько запела, вторя этому голоску, даже и не подумав, что это похоже на сумасшествие – петь дуэтом неизвестно, с кем! Но так ей казалось, что она поет Рэймонду колыбельную, что сон его будет тогда сладок и тих, что проснется он и… порадуется, что она рядом с ним… Элли никогда не смогла бы сказать, сколько она так пела, лежа рядом с Рэймондом. Только когда она вдруг открыла глаза, в окна комнаты втекали ранние зимние сумерки…