Дверь была не заперта. Наверное, я ее так и оставил.

Я открыл дверь и пропустил миссис Донахью вперед.

— Хм, — сказала миссис Донахью.

— Генрих, — сказал я. – Ты что здесь делаешь?

Это был тот самый Генрих, который помогал мне по хозяйству в Сан-Франциско. Он же тупыми ножницами состригал мне волосы вокруг раны на голове. 

Сразу Генрих не смог ответить. Его рот был занят остатками омлета, который я не доел утром. Он пыхтел, краснел, но ничего не мог сказать. Когда же, наконец он проглотил пищу, то почему-то обратился не ко мне, а к миссис Донахью.

— Мисс, вы не подумайте ничего такого, — быстро залепетал он. – Я не собирался ничего воровать.

— А это, — он кивнул на опустошенную тарелку. – Я просто не смог удержаться.

— Мистер Деклер меня знает, — скороговоркой продолжил он. – Я носил ему воду и фрукты в Сан-Франциско. Мы даже один раз играли в доктора.

— В доктора? – заинтересовано переспросила миссис Донахью. – Как интересно?

Я молчал. Оправдываться в таких ситуациях бесполезно.

— Пожалуй, я пойду, — подвела итог миссис Донахью. – Порисую еще немного.

Я закрыл за ней дверь, сел на кровать и посмотрел на, все еще стоящего посередине каюты, Генриха:

— Что случилось, Генрих?

— Я не хотел, чтобы все так получилось, мистер Деклер. Просто, … просто, у меня мама умерла, — сдавленным голосом проговорил он и расплакался.

***

В это время миссис Донахью подошла к оставленному этюднику, закрепила новый лист бумаги и смочила его водой из бутылочки. Потом взяла кисть, посмотрела на краски, словно раздумывая с какой начать, и произнесла: