Часть 2

                1

     Все знают, чем окончится существование биологического организма — старостью, смертью и гниением. Все знают, что мир несет боль и разочарование. Но все спешат привнести в этот мир новую жизнь. Это происходит всего лишь из-за того, что человеческое эго говорит — нужно что-то оставить после себя. Для человеческого эго — боль, разочарование, старость и смерть ничто по сравнению с тем фактом, что все равно нужно оставить что-то после себя.
     Многие знают о том, как умирает любовь, без которой, казалось бы, невозможно прожить ни минуты. Люди разочаровываются друг в друге. Люди пресыщаются друг другом. Люди перестают ценить друг друга. Чувства умирают, оставляя за собой боль или равнодушие. Все пройдет, все скроет время. Люди изменятся. Станут другими. Они поймут, что слова Оскара Уайльда из «Кентрвильского привидения» о том, что «Любовь сильнее Жизни и Смерти» всего лишь утопия. Любовь — бабочка, которая упорхнет от тебя, когда ты попытаешься ее поймать. Бабочка, которая в один прекрасный момент растворится в воздухе и, когда ты оглянешься, поймешь, что ее и не было, что это был всего лишь плод фантазии, взрощенный обманчивой и несбыточной надеждой.
     Кейл ночами оплакивал гибель Бетти. Бетти терзался намного сильнее, оплакивая себя самого и невозможность их любви. Бетти решил стать ангелом-хранителем Кейла. Кейл привык, что каждое утро  на столе стоял завтрак, чашка кофе и сигарета, а когда возвращался домой — дом всегда был чисто убран. Кейл склонен был поверить в домового, потому что никак не мог объяснить происходящие в последнее время чудеса.
     Бетти, закутавшись в длинный плащ с глубоким капюшоном, часами ждал его под дождем возле рок-клуба. Дождь пел свою тихую и печальную песню. Бетти молча слушал его.
     Шло время. Время сглаживало боль, как размывка в фотошопе линии изображения. Все забывалось, и Кейл все меньше стал оплакивать Бетти, все меньше тосковать.
     Один раз, когда Бетти стоял под дождем возле клуба, он заметил, как Кейл вышел в сопровождении незнакомого и очень красивого парня. Если бы сердце Бетти было живо, оно трепетало бы в груди. Но сердце разлагалось вместе с другими органами. Бетти сделал шаг навстречу Кейлу.
     — Это ваш… новый друг? — сорвалось с языка.
     — А это так важно вам? — с озлобленным презрением ответил Кейл.
     — Выходит, нет любви? — спросил Бетти.
     Кейл помрачнел.
     — Любовь умерла.
     — Но любовь же сильнее жизни и смерти?
     В глазах Кейла вспыхнул какой-то давно угасший огонек, но вскоре потух.
     — Я устал от этого напыщенного романтизма. Моя любовь умерла… 
     — Твой образ по-прежнему
       Нарисован на моем сердце,
       Вцарапан в мою душу…
     Кейл вздрогнул. Его спутник, длинноволосый блондин с явным высокомерием спросил:
     — Кейл, это кто?!
     — Не поверишь, но в последнее время меня преследуют домовые и цыгане.
     Они ушли.
     Из глаз Бетти потекли слезы. Они скорее напоминали сок, вытекающий из гнилого яблока. Лил дождь, текли слезы. Плачь на брудершафт с дождем! Бетти медленно побрел по улице. Где же ты, Вечная Любовь, которая сильнее Жизни и Смерти?? Оскар Уайльд обманул! Сказочник-утопист. Где же то милое время, в доме, увитом плющом и белыми розами! Безжалостное время, в доме, увитом плющом и белыми розами! Безжалостное время… Вокруг кипит жизнь, а он — гниение, испорченный биоорганизм, которому место на кладбищенской свалке! В каждом зеленом листочке, на которое село насекомое, кипит жизнь. В каждом жучке, в каждой травинке! В каждом лучике Солнца. Он — разложение. Гниющее чрево. Засохшее дерево. Мертвый свет луны. Скопище могильных червей.