Время стремительно проматывается вперед, сквозь всполохи ослепительного и обжигающего огня, сквозь захлебывающее уханье автопушек, грохот обрушивающихся строений, рев ракет и машин. Сквозь боль физическую и душевную. …И, замирает, посреди огромного мрачного зала подземного транспортного узла метрополитена, заполненного стонами раненых и тягучим безмолвием потерявшими надежду людей, тихими женскими всхлипываниями и пронзительным плачем маленьких голодных детей. Неровный мерцающий свет масляного светильника тускло освещает усталое и слегка запыленное лицо Касуми, отражается рыжими всполохами в ее широко открытых глазах и мягким цветом переспелой вишни окрашивает ее полуоткрытые жаждущие моего поцелуя губы. Я тону в томном омуте ее ожидания и с нежной страстью целую ее не в силах сдержать радость от встречи и своего ответного желания. Она с жадностью отвечает мне, крепко обняв, а спустя долгие минуты отстраняется и начинает спешно расстёгивать на своей и моей одежде застежки.… Но тут же останавливается и, оглядевшись по сторонам, встает и тянет за руку за собой куда-то в темный пропахший мышиным пометом технический закуток, по пути прихватив армейскую влагу с водой и несвежее полотенце.… Стряхнув мелкие крошки бетона, мы располагаемся на импровизированной лежанке, состоящей из брошенных прямо в вековую пыль замусоренного пола разорванных картонных коробок и старого солдатского одеяла – нисколько не стесняясь, что нас могут услышать или увидеть.