-Мило! А главное, честно! – хмыкнул Стюарт, ни мало не смущаясь. – Да, да, ты могла бы быть и откровеннее со мной, дорогая! Разве я враг тебе? И если ты любишь Роджера, если считаешь, что поступила неверно тогда в госпитале, выгнав его, то разве я вправе осуждать тебя?.. Пойми, Лилибет, я лишь хочу помочь! Но… не знаю, как!..
-И для этого ты подкладываешь мне вот такое его фото?! – вскричала Лилибет. – Любуйся, мол, детка, как его обнимает другая баба? Да? И это помощь – еще разок врезать по еще не успевшей затянуться ране?!.. Да еще статья эта… Мол, уезжает, не известно, куда! Ну, так ясно, куда! С этой самой бабой в теплое гнездышко!…
-Прекрати!!! – крикнул Стюарт. – Прекрати немедленно! Хотя бы, потому, что ты так не думаешь! Это обида твоя, Лилибет, страшная обида на него, но еще больше – на себя, кричит за тебя. Кричит тебе прямо в уши, заглушая голос разума, голос сердца, наконец…
Стюарт от волнения залпом проглотил целый бокал вина, откашлялся, подскочил и быстро налил себе виски. Выпил и сел обратно.
Лилибет сидела, уставившись на свой бокал с вином, и ее глаза были сухи. Сухи и темны.
-Что же, по-твоему, говорит мне голос разума? Что мне шепчет мое сердце?
-Что с тобой стало, девочка? ЧТО, Лилибет?? Ты была такой смелой, такой решительной! Ты переиграла сильных гонщиков в этом проклятом городе, ты влюбила в себя человека, которым восхищалась всю жизнь, ты… ты выжила ради него и спасла его. Не смотря ни на что! И теперь ты задаешь мне странные вопросы – что я думаю, что тебе делать… Ты сама все знаешь.
