Последнее, что помнил Гниль о маме и папе – кровать, в которой лежала мать, а стоя на коленях перед кроватью у её рук лежал отец.

 Слёзы сами пошли из глаз Гнили. Он сидел на скамье перед красными чучелами и стойкой с оружием с закатанной на руке водолазкой и перевязанным локтём.

— Ты ещё подручный Берона, верно? – Спросил Кэнуэль.

— Типа того.

— Вот как. Раз ты здесь, то Берон тоже в лагере, но я не знаю где. Проверим твой кредит доверия. Скажи Берону, чтобы подоспел ко мне как можно быстрее.

— К вам…в палатку.

— Да.

— Ладно, — Сказал Гниль, поднявшись со скамьи.

— Тебя кстати укусил мертвец? – Быстро проговорил вопрос Кэнуэль, когда гниль прошёл за его спину.

— Да, кажется, он клещ.

— Ну, да, он стал клещом.

— Он выпил моей крови и стал клещом. Со мной будет также?

— Нет. Пока ты жив, с тобой ничего такого не случиться, но когда ты умрёшь – станешь нежитью, Эксодом.

— Как это?

— Твой труп не будет просто лежать, как остальные. Он восстанет, и будет идти, пока его снова не убьют. Так понятней?

— Ясно.

— Ты всё равно остался здесь, среди бандитов. Рано или поздно ты согрешишь и в любом случае, у тебя потемнеет кровь. Смирись. И если не хочешь, чтобы тебя сторонились как прокаженного, не распространяйся об укусе.

— Ясно.

Гниль пошёл к палатке Мэлли. Ухватившись за край поло палатки, он прислушался. Никаких звуков, только тишина. Гниль откинул ткань и вошёл в палатку и с порога обнаружил, что в палатке нет ни Берона, ни Мэлли.