Она стояла перед открытой дверью подвала и дрожала
от ужаса неизвестности. Каждая клеточка мозга шептала бежать, ведь больше не
будет такого подходящего случая как сейчас. Но страх того, что все это может
оказаться ловушкой, не позволял шевельнуть и пальцем.
«Что же делать? А что если он проверяет меня? Вдруг
специально оставил дверь открытой? Кристофер всегда очень внимателен к мелочам,
а тут.… Но ведь тогда, когда он заснул, дверь тоже была открытой, а я сглупила
и осталась…» — Эвелин задыхалась от собственной неуверенности.
Последние несколько дней выдались такими же
мучительно напряженными. Хоть Крис и не стал связывать ее, ведь Эвелин смогла
убедить его в том, что никуда не денется, но зато появились новые требования.
Каждый раз, когда он возвращался, она должна была встречать его сидя на
коленях, вытянув руки как лапки у собаки. На лице обязательно должна
присутствовать улыбка. Так же каждый вечер, Эви должна была рассказать
какую-нибудь новую сказку своего собственного сочинения. А когда ему не хотелось
слушать, то он просто садился в кресло и выпивал стакан-другой виски. Эвелин в
это время должна была находиться у его ног, все так же подобно собаке. Не
издавать звуков, не отвлекать его, лишь слушать, если он желал поделиться
какими-либо собственными историями. Иногда Крис приносил ей вещи, которые надо
было отгладить. Зачастую, это были белые халаты и темно-синяя форма хирурга.
Для этого он даже поставил гладильную доску и доверил ей утюг. В принципе
ничего сложного во всем этом не было. Но была и обратная сторона.
Когда коллега
спросила его о том, как он справляется с воспитанием собаки, то Кристофер
сначала и забыл, что наплел ей. Но потом припомнил всю эту историю. Тогда же,
Эрика дала ему здравый совет: воспитывать кнутом и пряником. Хант взял его на
вооружение и потому, когда Эвелин не
справлялась с чем-либо из своих заданий, то он бил ее ремнем. И если в первый
раз, когда он ударил тяжелым кожаным ремнем бедняжку, то она ревела, кричала и
умоляла его не делать так больше. На что Крис спокойно заявил, что если
истерика не прекратиться, то она получит снова. И подтвердил это действиями.
Теперь же, пленница больше не сопротивлялась. Эвелин убирала руки за голову и
позволяла резким и болезненным ударам ремня, осыпать свои ягодицы. Впрочем,
получив такую трепку пару раз, она твердо решила для себя не злить его и делать
все, чтобы задобрить мучителя.
Кроме этого
вида насилия, Кристофер больше ничего с ней не делал. Лишь запугивал, иногда
читая вслух «Молот ведьм», повествуя о том, какие еще бывают пытки. Порой даже
говорил, что было бы здорово, посмотреть на это вживую, наблюдая за ее
реакцией. Эви чувствовала, что нельзя поддаваться страху, поэтому выдавливала
из себя соглашение и как обычно улыбалась. Ее подчинение вызывало и
наслаждение, и досаду. Чем более правильно себя вела эта с*ка, тем больше
хотелось довести ее до такого состояния, чтобы ужас навсегда застыл в чужих
глазах.
Эвелин
проснулась этим днем и увидела, что дверь в подвал оказалась приоткрытой.
Подобная халатность никак не укладывалась в голове. Но разве стоило задавать
вопросы, когда нужно бежать? Теперь уже, побыв в изоляции и испытав на себе
унижения, ей больше не хотелось расставаться с жизнью. Она даже подумала, что
если сможет выбраться, то напишет мотивационную книгу для тех, кто потерял
смысл в жизни. Поэтому получить долгожданную свободу стало приоритетом номер
один. Сложно поверить в такое нелепое стечение обстоятельств, подобное не
представлялось возможным, но одурманенный мозг хотел верить в свою удачу.
Девушка сползла
с кровати, подошла к двери и слегка потянула ее на себя, убедившись, что она
действительно открыта. Эвелин чувствовала, как бешено, колотится ее сердце. Ей
было страшно идти вперед. Хотелось вернуться в комнату, забиться под кровать,
дождаться того, чтобы Кристофер вернулся и закрыл дверь. И на ее глазах
появились слезы, что без остановки текли по неизвестной причине. Больше стоять
вот так у двери нельзя. Нужно было решаться: бежать или остаться.
Какой смысл
плакать и бояться, ведь неопределенность – самая большая мука? Эвелин осторожно
вышла в коридор. Тот же самый, в который удалось прошмыгнуть в тот раз. Ребра
уже чувствовали себя лучше, да и тело в целом окрепло. Кристофер и вправду
оказался блестящим специалистом и смог поставить ее на ноги за короткий срок. А
быть может, просто от страха за собственную жизнь, организм восстанавливался
быстрее. В любом случае, теперь уже она могла почти безболезненно делать вдох и
не бояться, что легкие сведет от боли.
В коридоре горела одна лампа холодного свечения.
Хоть коридорчик и был маленьким, вытянутым вперед пространством, тянущимся до
лестницы, но теперь эти несколько метров растянулись как в старых фильмах
ужасов. Как будто бы кто-то баловался с зумом, приближая и уменьшая восприятие
реальности. Эвелин прижалась спиной к стене и снова почувствовала, что плачет
от ужаса. Теперь наказание точно было неизбежно. Если Кристофер вдруг спустится
вниз и увидит ее не на своем месте, то обязательно выпорет, а может и того хуже.
Поэтому она пошла вперед, решив, что избежать наказания все равно уже не
получится. Но хотя бы появилась возможность выбраться.
Оказавшись
напротив лестницы, ведущей наверх, ей показалось, что вот оно третье, самое
сложное испытание. Эвелин снова начала задыхаться, но не так как это было при
прошлой попытке побега. Сейчас напротив возникала гипервентиляция легких от
волнения. Голова закружилась, пальцы заледенели, а в животе все органы будто бы
сжались в напряжении. Больше нельзя медлить. Она решилась и рванула вперед. Кристофер
не соврал, когда сказал, что ее свобода – десять ступеней. Каждую из них Эвелин
чувствовала своей ступней, и чем выше поднималась, тем сильнее становилось напряжение.
Все время казалось, что вот-вот, сейчас откроется люк и прекрасное лицо,
лишенное всяких эмоций, появится перед ней.
— Девять… — шепнула она, чувствуя, как по спине
стекает холодный пот. – Десять!
Эвелин рукой со всей силы откинула люк и выскочила
наружу. Там она готова была закричать от ослепительного света, которым
освещался гараж. Наконец-то выбравшись, ей померещилось, что все это просто
хороший сон. Она огляделась вокруг, пригибаясь и закрывая лицо руками,
неосознанно, ведь боялась, что кто-то нападет на нее из ниоткуда. Но никого не
было.
«Неужели? Он и вправду, просто забыл закрыть дверь?
Ха…Ахахах» — не в силах сдержаться, она засмеялась, но по лицу по-прежнему
текли слезы. «Сейчас не время. Нужно уходить».
Эвелин
осмотрела ворота гаража и поняла, что ей не удастся открыть их без пульта, а
его поблизости не было. Поэтому единственный возможный вариант выйти на улицу –
пройти через дом. Она решила для себя, что просто забудет все, что здесь
произошло, не будет обращаться в полицию, не расскажет своим знакомым, а просто
вычеркнет из памяти, как и другие хреновые воспоминания. В конце концов, садист
блондин, к ней был милосерден и спас ее, если уж рассуждать, то действительно
дважды. Да и к тому же, в периоды своего спокойного состояния, Кристофер
оставался тем, в кого можно было влюбиться, без всякого сомнения.
Девушка вышла
в коридор и снова облегченно выдохнула, когда там никого не оказалось. На дворе
был день, и солнечные лучи заливали гостиную. Впервые за время все это время
она была рада увидеть солнечный свет. Оказавшись в неволе, начинаешь иначе
относиться, казалось бы, к совершенно обыденным вещам. Может быть, этот случай
был нужен ей, чтобы осознать, что ей вещи страшнее смерти? Понять то, что твоя
жизнь имеет значение? Тогда кто сказал, что Кристофер был не прав в своих
методах убеждения? Означало ли это, что своими пусть и жестокими методами, но
ему удалось вернуть ей волю к жизни? Если это так, то значит, господин Хант
выиграл. Он и в самом деле не хотел убивать ее, лишь желал доказать то, что ей
не следует убивать себя, желал вбить волю к жизни, любыми, даже самыми жуткими
способами.
Переосмыслить все произошедшее можно было позже. Она
выскочила в прихожую и вцепилась руками в замки. Резко поворачивая щеколду,
раздавались отчетливые щелчки, и вот дверь уже открылась перед ней. Эвелин была
на свободе. Но девушка остановилась перед открытой дверью, глядя на осеннюю
лужайку. Готова ли она снова столкнуться с тем неизбежным и суровым обществом,
что все время отвергало и наносило травмы. Вернуться в ту жизнь, где никому до
нее не было никакого дела. Прийти утром на дерьмовую работу, слушать, как
менеджер орет, срывая свой гнев, видеть уродливые людей, что снова будут
смотреть с неприкрытой усмешкой.
Ее рука коснулась своей щеки, вытирая слезы.
Наконец-то до Эвелин дошел смысл, что слезы текли не от ужаса, а от
безысходности собственного будущего. Она никому не нужна, какой смысл тогда
вообще бежать? Ее скрутило от внутренней боли. Эви вспомнила все, то плохое,
что происходило с ней в жизни, и можно сказать, что маньяк Кристофер не самое
страшное. Ей вспомнился отчим, мать, бывший, и даже Дэвид. Все эти люди
причинили ей куда больше страданий, чем светловолосый садист-убийца. Разве это
нормально? Что изменится лично для нее, когда она вернется в это токсичное
общество?
«Но ведь он не хочет убивать меня. Держит неизвестно
зачем… Как я могу остаться, если не знаю для чего ему нужна я? А что будет,
когда он наиграется? Вдруг его сумасшедшие слова станут правдой? Я не могу
здесь больше оставаться, но и уходить в это чванливое общество слишком страшно.
Что же мне делать? Нет, нужно решиться! Я не могу, не могу уйти… Мне некуда
бежать. Я никому не нужна! Но если и ему я тоже перестану быть нужной? Что
будет? Мне так страшно… Я не хочу уходить, но не могу остаться» — она сглотнула
и сделала шаг вперед, собираясь выйти на крыльцо.
— Это было долго… — прошептал голос, прямо над
правым ухом.
В ее глазах появился ужас. Она почувствовала, как
чужая рука, легла на затылок, сжимая волосы. Шансы на спасение были ничтожно
малы. Кристофер вышел из гардеробной, которая находилась справа от двери. Он
наблюдал за ней, ожидая, что же именно выберет для себя пленница. И когда та
сделала шаг на улицу, то все стало очевидно. Эта глупая дурочка оказалась такой
же, как и все остальные. Разочарование заставило лицо перекривиться. От легкой
улыбки больше не было следа.
— Нет-нет, —
тут же залепетала Эвелин. – Я еще не решила… Я не хотела убегать! Пожалуйста,
поверь мне!
Кристофер
закрыл дверь перед глазами и ненавязчиво, можно даже сказать мягко потянул за
собой. Он отступал назад, и она делала так же, с каждым шагом чувствуя, как
тревога нарастает внутри. Они оказались в проеме между коридором и гостиной. В
этот момент, когда никто не мог случайно заметить их силуэты, например в окне,
Крис схватил темные пряди волос и с непреодолимой силой направил голову в
стену, но в самый последний момент остановился. Эвелин вскрикнула и попыталась
оттолкнуть его от себя. Завязалась очень нелепая по своей сути потасовка.
Сильно сопротивляться она не могла, так как он был сильнее и больше.
— Ах, ты с*ка! Хватит дергаться! – вспылил блондин,
второй рукой перехватывая ее руки.
— Нет! Пожалуйста! Ты все не так понял! Я
остановилась и не ушла… Не ушла! Пожалуйста, не трогай меня…. Я просто так
устала сидеть в подвале в одиночестве. Я схожу с ума от этого. Я бы никуда не
делать, просто мне хотелось выйти на улицу…
— Чтобы тебя, бл*дь, увидели соседи и загребли меня
в тюрьму?! Это твоя благодарность за то, что я так ох*ительно стараюсь ради
тебя тут?! Посмотри, это ведь прям прогресс, вместо того чтобы молить меня о
смерти, теперь ты умоляешь не трогать тебя. Разве я не поправил твое
мировоззрение?
— Но зачем тебе это?! Я совсем не понимаю, что ты
хочешь от меня… Если бы ты сказал, если бы помог мне понять твои мотивы. Но
вместо этого, ты держишь меня взаперти, бьешь, заставляешь вести себя как будто
я просто животное… Это ненормально, я не хочу так больше. Я много раз просила,
лучше уж убей, чем продолжать все это! – она не выдержала и стала кричать.
Чем громче
становился звук чужого голоса, тем сильнее злился Кристофер и в какой-то момент,
когда тот сорвался и Эвелин начала задыхаться, тело вдруг пронзила боль. Маньяк
ударил ее электрошокером, точно так же, как многих других жертв до нее. Ему не
понравилось то, что эта шавка смеет тявкать на него. Более того, она снова
заговорила о смерти, это же вызвало у него приступ гнева. Крис всем своим
естеством хотел оказаться правым и отбить назойливую идею. Но последняя
сказанная фраза заставила его уверовать в то, что требуются радикальные меры
для того, чтобы уничтожить суицидальные мысли.
Он поднял ее
на руки, в очередной раз, удивляясь тому, какая она легкая. Все убитые им
девушки до Эвелин, были намного тяжелее, благо, что походы в тренажерный зал
дали свой результат. Крис снова спустился с ней в подвал, до того момента, пока
Эви еще не успела прийти в сознание.
Смирительная рубашка опять оказалась на ней, руки
плотно прижаты к телу, лишая возможности сопротивляться. Крис положил ее на
кровать, немного запрокинув голову так, чтобы она оказалась ниже уровня ног.
Его сердце застучало в груди, предвкушая то, что собирался сделать, как только
она придет в себя. В этот раз Эвелин разозлила его пуще прежнего, не только
из-за того, что решилась на побег, а потому, что ему показалось, что его
«старания» совсем не ценят. Но ничего бы подобного не было, не решившись, она
выскочить за дверь. Ему хотелось полностью подчинить ее себе, лишив любых
свободных мыслей, которые то и дело сводились к нежеланию жить. А раз так, то
требовалось это желание взрастить. И если сенсорная депривация, на какое-то
время, но все же подействовала, то сегодня он придумал еще более извращенный
метод.
— Эй, Ви, давай открывай глазки, — он похлопал ее по
щеке.
Эвелин заморгала, голова раскалывалась, а общее
состояние казалось слишком вялым и заторможенным. Она посмотрела на него и
несильно затрепеталась, проверяя в каком положении находится. Кристофер
возвышался над ней, перед глазами было его довольное лицо, которое не
предвещало ничего хорошего. Снова связанна, и снова в этом проклятом подвале,
из которого не было никакого выхода.
— Что ты будешь делать? – слабым голосом спросила
она.
— Воспитывать. Я так понял, что наказание должно
быть равно пропорционально поступку, который ты совершила. А ты прям, собрала
бинго по говённым поступкам. Во-первых, вышла из этой комнаты, хотя я строго
настрого запретил этого делать. Во-вторых, хотела сбежать и подставить меня. Ты
хоть понимаешь, что если свалишь, то у меня могут быть проблемы. Неужели тебе
настолько насрать на мою жизнь? Не порядок… — он отошел от кровати, и в руках
его оказалось два предмета, которые девушка не смогла разглядеть. – И третье, ты испортила мне настроение. А я
предупреждал тебя сразу, что самое главное, чтобы я был счастлив и бодр духом.
Посмотри на меня, бл*дь, разве похоже на то, что я счастлив?!
Он схватил ее
за подбородок и накрыл лицо тряпкой. Эвелин сначала не поняла для чего это
нужно, пока вдруг на нее не полилась ледяная вода. Это стало началом конца
психического состояния. Вода сквозь тряпку заливалась прямо в нос и горло, от
чего невозможно было сделать вдох. Да и сплюнуть ее так же не удавалось. В
глазах тут же потемнело, она стала задыхаться, не в состоянии сделать вдох. Но
поток воды продолжал литься, все так же проникая внутрь. Она заливалась в рот,
в нос и проникала, кажется даже в мозг. Эвелин пыталась сопротивляться, как
только могла, но ее держали так крепко, что ничего не получалась. Даже не
удавалось кричать, потому что из-за воды раздавалось только бульканье. В
какой-то момент легкие так сильно сжались от нехватки кислорода, что все тело
запульсировало. Внутри головы раздавались отчетливые звуки собственного
сердцебиения. Сквозь тряпку было видно белое, притягательное очертание, до
которого захотелось дотянуться рукой. И ей на мгновение показалось, что она
почти коснулась его, как сознание вдруг погрузилось в темноту.
— Эй-эй-эй, девочка моя, ты, что уже вырубилась? —
донесся издалека звук прекрасного голоса.
Вода перестала литься, а мокрую тряпку убрали с
лица. Эвелин как ненормальная принялась жадно глотать воздух, от чего им же и
подавилась, тут же закашливаясь. Кислородом все так и не удавалось насытиться. Голову
разрывало на микрочастицы от раздирающей и колючей боли. Сосуды на глазах
полопались от напряжения. В голове то и дело возникала паническая мысль, что
мучения снова продолжаться. Она сплюнула воду, и глаза закатились от бессилия,
погружая в бессознательное состояние.
— Нет, так не пойдет, — резкий удар по щеке
моментально привел в чувства. – Не надо мне тут в обмороки падать. Мы с тобой
еще не закончили. Я хочу, чтобы ты прочувствовала момент умирания. Представь,
если ты вдруг помрешь от утопления, каково это будет. Ощути каждой частичкой
тела. Не падай в обморок, наслаждайся, ведь ты же так, бл*дь, этого хотела!
— Нет! Не
надо! Умоляю! Кристофер, я не хочу умирать! Не надо! Остановись! Прошу тебя! Пожа….буль…бульк…бульк….
Тряпка снова оказалась на лице, и вода полилась
новым потоком, не давая закончить слово. Эвелин встрепенулась всем тело, все
еще пытаясь хоть каким-либо образом убрать голову от струи воды. Но эта попытка
оказалась неудачной и спровоцировала лишь то, что Кристофер сжал подбородок
крепче, больше не позволяя шевелиться вовсе. Это пугающее ощущение, будто бы
сознание покидает тело, догнало вновь. Девушка задыхалась, вода не давала
сделать вдох, она лишь могла выдыхать, в попытках сплюнуть. Тряпка же на лице,
создавала подобие крана, так что вода лилась ровно на дыхательные пути. Она
закрыла глаза, горло сжалось, все еще пытаясь сделать вдох, но вместо этого
продолжала, глотать воду. Снова темнота
обуяла все вокруг. Страх сковал тело.
«Я не могу дышать! Я не могу дышать! Я не могу
дышать!»
В этот раз вода лилась намного дольше, чем до этого.
А может, восприятие действительности настолько изменилось, что ей уже стало
казаться, будто бы пытка длится вечно. Воздух в легких закончился, и она
смыкала и размыкала губы как селедка, что выбросило на берег. Тело продолжало
неестественно изгибаться, но все было напрасным. Эвелин услышала как сквозь
этот леденящий душу ужас, кто-то взывает к ней. Ей захотелось последовать за
этим голосом, куда бы он ни привел, ведь только так можно было прекратить все
мучения. Тело перестало дергаться, кряхтеть и булькать, в своих жалких попытках
сделать вдох. Его в какой-то момент будто бы подхватила невидимая легкая рука и
потащила за собой в неизвестность. Звуки стихли, свет померк.
Кристофер напрягся, когда она перестала подавать
признаки жизни. Он убрал тряпку и потрепал ее по лицу, но никакой реакции не
произошло. Тогда показалось, что возможно, он переборщил с водой, и та могла
попасть в легкие. Эвелин не дышала, это вызвало у него панику в голове, потому
что убийство не входило в планы. Крис быстро положил ее на пол и развязал
смирительную рубашку. Пришлось перекинуть тело через колено и засунуть пальцы в
рот, чтобы вызвать рвотный рефлекс и удалить лишнюю жидкость. Однако реакции не
последовало. После наклонился и решил сделать искусственное дыхание, чтобы насытить
легкие кислородом. У него не было проблем с проведением реанимационных
процедур, которые врачи должны знать, как свои пять пальцев. Однако в случае с
Эвелин, были сложности в том, что ее ребра едва ли успели срастись и если он
начнет реанимацию с массажа сердца, то была вероятность, что они снова окажутся
повреждены. Потому пришлось наклониться ближе к лицу и начать именно с
искусственного дыхания. Пальцы зажали нос, губы плотно прилегли к чужим губам и
он сделал выдох, стараясь наполнить легкие кислородом. Совершая данную процедуру
по строгой схеме, он считал секунды, когда требовалось сделать выдох. И если
сначала никакой реакции не было, то через какое-то время, грудная клетка
поднялась и опустилась.
Уже в следующий момент она закашлялась, отхаркивая
воду. Крис помог повернуться на бок, помогая избавиться от излишков воды.
Эвелин вся затряслась. У нее были синие губы и красные глаза, ее будто бы
достали из гроба. Она не понимала, где находится и что происходит. Из-за пытки
время будто бы изменило свой ход и показалось, словно прошло несколько часов.
Прочувствовав на себе удушение от утопления, ей снова захотелось жить, только
бы больше не испытывать подобного. Ее накрыла истерика, Эвелин зарыдала,
всхлипывая и издавая неестественные звуки.
Кристофер
обнял ее за плечи и прижал к себе, аккуратно покачивая из стороны в сторону. Не
смотря на то, что он сам подверг ее страшным мучениям, внезапно захотелось
проявить заботу. Они качались, будто маятник туда-сюда, всхлипывание
становилось все тише, дрожь унималась, только кончики пальцев продолжало
потряхивать. Парень даже коснулся теплыми губами чужой мокрой головы. Эвелин
вздрогнула, почувствовав, что ей стало чуточку спокойнее. Это был один и тот же
человек, что сначала пытал, а теперь так трепетно обнимал, в попытках привести
в чувство. Ей было непонятно, как такое возможно.
Когда дрожь
сошла на нет, и она перестала плакать, то Крис отстранился. Он решил осмотреть
ее на наличие повреждений, чтобы убедиться в том, что Эвелин пришла в порядок.
Оказавшись близко к лицу, словно собирался вновь сделать искусственное дыхание,
вдруг обнаружил, что эта девушка выглядит так соблазнительно и даже слишком.
Похоть взыграла в его глазах, и контролировать это чувство было выше всяких
сил. Эви удивленно уставилась на него. Неожиданно стало не по себе, внутри все
шептало, что нужно снова бежать и спасаться. Красивейший из тех людей, которых
когда-либо приходилось встречать, прильнул к ее губам.
Он целовал с
такой звериной страстью. Язык вращался в чужом рту, совершая такие разные
фигурные пируэты, от которых кругом шла голова. Она не знала, куда себя деть и
что делать, от чего оставалось только хлопать глазами, а маньяк и не думал
останавливаться. Поцелуй становился второй пыткой, лишая легкие воздуха. Эвелин
нервно дернулась, но его руки уже были на ее талии, удерживая и не давая
отстраниться. Кристофер испытал глубокое возбуждение, да такое, что его членом
можно было колоть дрова. Подобного чувства уже не было очень давно. Разве что,
когда-то в молодости после самого первого убийства. Но что сейчас вызвало этот
приступ? Да и стоило ли думать об этом, когда тут прямо перед ним была девушка,
что заставила потерять чувство меры и контроля. Его руки стали хватать ее за
бедра, взбираясь все выше и проникая под одежду. Он не отстранялся, продолжая
целовать ее только с большей яростью. Вдруг захотелось перейти ту самую границу
и овладеть не только чужим разумом, но и телом. Настойчивые и требовательные
движения рук, спустили кофту, оголяя чужое плечо, Кристофер как сумасшедший
вцепился в него зубами, желая разодрать до крови.
— Прекрати… Хватит…Не надо, мне больно — зашептала
Эвелин, когда на смену удивлению в голове возник страх. – Кристофер,
пожалуйста, остановись…
Завороженный
собственным возбуждением он будто бы не слышал, что она говорит. Очень быстро
хрупкое тело оказалось на полу в горизонтальной плоскости, а этот всевластный
герой, возник над ней. Одежда раздражала его сознание, хотелось разорвать эти
тряпки в клочья. Крис прижал чужие руки к мокрому полу и снова впился в губы,
целуя с этой жадностью, будто бы пытался обратно высосать тот кислород, что еще
недавно вдыхал в этот рот. Увлеченный только одним грязным желанием, него не возникало в голове мыслей, чтобы
остановиться. Точнее мыслей вообще никаких не было. Он будто бы следовал за
своими глубоко сидящими, нечеловеческими инстинктами.
И пока
Кристофер наслаждался собой, то в ее голове тут же возникли страшные и пугающие
картинки прошлого. То что он делал, не казалось романтичным, хотя бы потому,
что Эвелин была против. Возбуждения не было, только страх и ужас возникли
внутри сознания. Эвелин закричала, когда ни одно из ее слов не было услышано:
— НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!
Писатель псих помешанный
